Сердце-пламень

Я видела, какой могу быть в рядах Чудовой Рати. Я могла стать самой сильной колдуньей. Никто и никогда не причинил бы мне вред. Колхат и его пытки, игры с богами, в которых ты проиграл еще задолго до того, как сделал хотя бы шаг, обманы Дарена, холодность Альдана. Все это стало бы неважно там. Я бы никогда не сомневалась и никому бы не позволила причинить боль мне.

Но как это, должно быть, одиноко.

Я вспомнила объятия Альдана, улыбку Эсхе, наши с Минтом сражения, мои слезы… череду боли и слез. Просьбу, догорающую на губах Дарена.

Да, жизнь и ее обратная сторона нелегки, но как она прекрасна. И эти нити, связывающие всех нас, порой сильнее колдовства.

– Хочешь жить вечно? Свободно постигать миры без необходимости выслуживать дорогу? – Камни закровоточили вновь. – Пей, как пили до тебя колдун из Нзир-Налабаха и разбойник из Мглистого леса! Пей, чтобы обрести знание и силу. Пей, чтобы отречься от прошлого имени и прошлой жизни, и я сделаю тебя самой сильной колдуньей на всех землях и небесах!

Что-то важное, что-то еще по-настоящему важное скрывалось в его словах… Я уцепилась за них с отчаянием утопающего.

– Все они заключили с тобой сделки? – спросила я. – Арзу и царь Полуночи? Но… почему?

– Отрадно видеть, что любопытство тебя не покинуло. Ну же. Догадайся сама.

Он играет со мной. Играет.

Но прав в одном – мне нужна эта разгадка. Если соединить все то, что сказал Ворон, с теми частями преданий, что удалось отыскать мне, получается, что…

– Тебя запечатали, – произнесла я. – Ты стал горой. Неподвижной. Почти мертвой. Почти…

– Хорошо, колдунья. Что такое темница для Странника?

Как ни жутко это звучало, но в чем-то я понимала его. Обитель, в которой я жила несколько месяцев, казалась мне пленом. Фед тоже это понимал.

– Доля хуже смерти, – выдавила я. – Но ты ведь странствовал в облике людей! Драург, Фед…

– Попробуй теперь догадаться, какую лазейку я нашел из своей темницы.

Я смотрела на кровавые ручьи, пар… И поняла.

– Сделки.

– Верно. На самых тонких слоях бытия, там, где Нижний мир истончается, там, где тьма и холод почти неотличимы от вечного сна, где корни Древа касаются Изнанки, я властвовал среди самых зыбких теней и постепенно, набираясь сил, поднимался все выше. С моей силой чудь становилась сильнее колдунов!

– Так почему же ты отнимаешь волю, если сам ненавидишь это?

– Ошибаешься, – заклокотал смех. – Я даю то, о чем вы просите! Я исполняю вашу волю, а не отнимаю ее! Вы хотели мечей, законов, силы и Путей! Я дал все это!

– И как же ты помог царю Полуночи!? Дал ему Чудову Рать?

– Нет, – ответил Ворон как будто разочарованно. – Ты же знаешь про иглу. Я предложил ему орудие, которым можно подчинить всю чудь.

– Но ведь он привязал тебя к себе?

– Обманом, конечно же. Колдуны не меняются! Но он поплатился за свое клятвопреступничество.

Голова шла кругом. Я пыталась собрать воедино все кусочки лоскутного одеяла. Царь Полуночи пытался обмануть Ворона-Странника? Значит…

– Арзу Костяника. Ты создал его для того, чтобы наказать царя Полуночи?

Я представила, как Арзу Костяника припадает к ручейкам крови, струящимся между скал, а поднимается первым жрецом.

– И ты веками смотрел на резню. Это игра для тебя, да? – крикнула я, гася слезы, но они уже сами вскипали на глазах. – Тебя могли чтить как Странника! Люди поклонялись тебе, несли дары и жертвы, но ты все равно делал всех частью кровавой бойни или частью Чудовой Рати!

– Разве я отрубил голову Царю Полуночи? Разве я убивал? Я давал выбор тем, кто просил. Я отнимал жизнь и кровь только у тех, кто сам отдавал ее мне. Елар, твой друг, тоже сам призвал меня, знаешь ли. Он хотел стать сильнее. Спасти пыльный Дубравр.