Сердце шипов

Чем глубже мы уходили в лес, тем меньше людей попадалось по пути, пока не остались только Брауни, я и огромные деревья, нависающие над дорогой, что вела нас вперед. Я почувствовала себя до смешного счастливой. Я осталась по-настоящему одна впервые за… долгое, очень долгое время. Я обожала компанию ребят из Свиты, но больше привыкла быть сама по себе. Даже не подозревала, как сильно мне не хватало возможности не слышать постоянно болтающих вокруг людей. Я намеревалась уехать подальше и скакать примерно до полудня, остановиться у первого попавшегося ручья, перекусить и повернуть обратно. Тишь! Ни ругани Белинды, ни сплетен, ни косых взглядов из-за моего родства с феями. Спокойный день – бесценная штука.

Дорога переменилась, плотно сбитое полотно грунта прорезали колеи от колес, а потом все поросло короткой травой; значит, сюда добирались лишь те, кому хватало смелости пересечь лес, а не объезжать его. Деревья здесь росли гуще и были выше, от дороги их отделяла изгородь из шиповника, диких роз и колючей ежевики, которая не позволяла пробраться в сам лес. О, а запахи! Дубовые листья и трава, которую Брауни давил копытами, нотки сосны и ели, капелька луговых цветов. Никакие духи не сравнятся с этим!

И покой. Далекое пение птиц, жужжание насекомых, шелест ветерка в листве, и никаких разговоров.

– Здравствуй, Мириам, – произнес позади меня очень глубокий, довольно хриплый голос.

Я чуть не выпрыгнула из седла. Бедняга Брауни испугался не меньше, он рывком обернулся, и мы очутились нос к носу с огромным волком. В смысле, прямо огроменным. Размером с небольшого пони. Волк смотрел на меня пристальным взглядом, пока я пыталась прикинуть, сумеет ли Брауни от него убежать, но тот вдруг изобразил изящный поклон, которому иногда учат лошадей.

– Слава той, что сразила госпожу Торнхарт, – произнес волк. – Слава Мириам, что попрала убийцу волчат, деве, что положила конец крушительнице надежд, слава храброй душе, что уничтожила фею, рушившую наши мечты.

Он глубоко вздохнул и, вероятно, продолжил бы, но я, несмотря на страх, так густо покраснела, что аж щеки запылали жаром. Я не знала имени темной, которая хотела проклясть мою сестру, но прекрасно поняла, о чем речь.

– По правде говоря, все получилось случайно, – призналась я, прерывая волка. – Я просто надеялась, что проклятье попадет в меня, а не в мою младшую сестру, даже ни о чем не задумывалась.

Волк выпрямился.

– Не задумываться – это, как правило, очень плохая идея. Но у тебя, с твоим храбрым сердцем, все получилось. – Он вывалил язык и, как мне показалось, ухмыльнулся. Так иногда делают собаки. При этом он, правда, показал все клыки, чем ничуть меня не успокоил. – Сердце госпожи Торнхарт было колючим, как терн. А твое, юная воительница, полно мужества – оно упрямое, будто вереск, что способен разрушать крепостные стены.

– Откуда вы знаете, кто я? – наконец удалось спросить мне.

Не каждый день встретишь говорящего волка, и пусть всякий раз, как он открывал пасть, я сразу вспоминала историю Красной Шапочки, он не проявлял никакого желания убить меня и съесть или проглотить целиком – пока что, во всяком случае.

– Все друзья Брианны Огнеястреб в этом лесу знают, кто ты, – ответил волк.

Он продолжал смотреть прямо мне в лицо – обычный зверь не стал бы так делать, поскольку это считалось вызовом. Большие желтые глаза гипнотизировали, и их красоте трудно было не поддаться.

– Это убийца темных? – раздался из-за кустарника на обочине еще один голос, чуть менее грозный.

Из леса справа от меня вышел огромный благородный олень. Я понятия не имела, как он это сделал. Никогда бы не подумала, что в переплетение колючих ветвей протиснется хотя бы кролик.

С другой стороны, олень был тоже говорящий. А для таких просочиться сквозь колючую преграду – сущий пустяк. Все знают о редких волшебных животных в лесах нашего королевства, но никто, и уж тем более я, никогда не думал, что на самом деле их встретит!

Брауни, должно быть, его почуял раньше и на этот раз не вздрогнул. Олень повернул голову, устремляя на меня правый глаз. Хищники, как волк, могут смотреть в лоб, а вот добыче, вроде оленей или лошадей, чтобы ясно видеть, приходится смотреть или одним глазом, или другим. Олень грациозно кивнул.

– О, это она. Чудненько. Так рад, что она сегодня пришла в лес! Ты ей расскажешь или я?

Он склонил ко мне голову, затем ее поднял. На каждом его роге было, наверное, по двадцать ветвей – значит, олень был очень стар.

– Прошу простить, что говорю о тебе так, будто тебя тут вовсе нет, моя госпожа, – добавил он.

– Как раз собирался ей рассказать. Но, вероятно, воительнице будет спокойнее в твоем обществе, нежели в моем. Ты ведь вегетарианец, – проговорил волк. – Если ты хочешь…

– Уверен, что любой, кто противостоял Торнхарт Нечестивой, ни капли тебя не убоится, но давай-ка позволим ей самой решать, ладно? – перебил его олень.