Сердце сокола

Падре действительно тяжело дышал, и руки у него заметно дрожали, а потому Алехо не стал возражать. Сунул письмо во внутренний карман мундира и через ступеньку помчался наверх. Усталость как рукой сняло. Вот удивится Сантьяго, когда узнает, что его благоверная сумела-таки разоблачить шпиона, который не давал ему покоя! А он все считал ее нежным цветком, не приспособленным к жизни. Может, наконец взглянет на нее с другой стороны и оценит по достоинству? Уж больно не хотелось Алехо быть свидетелем их расставания. Видел он, как зацепила его друга бывшая сеньорита Даэрон, да только слишком хорошо знал о велардовской гордыне и упрямстве и понимал, что нужно обладать недюжинным характером, чтобы их пробигь. Порой ему казалось, что Кристина на это способна, но последние две недели почти уничтожили эту надежду. Сантьяго под гнетом чувства вины сглупил, обидев жену почем зря, и терпение Кристины, судя по ежедневному околачиванию при дворе обоих братьев Кастро, на том исчерпалось. А Сантьяго в своем ослином упрямстве как будто этого не понимал и даже не пытался что-то исправить. А где еще он найдет женщину, способную его восхищать? Алехо до сих пор был уверен, что при заоблачных требованиях молочного брата к людям таковой вообще не существует. Но Кристина совершенно точно восхищала герцога Веларде и, кажется, даже была к нему не столь равнодушна, как стремилась показать. Иначе разве озаботилась бы шпионом в его поместье? И написала ему письмо после всех его дуростей?

Алехо с чувством удовлетворенного превосходства погладил себя по груди, ощущая пальцами жесткий толстый конверт — значит, много написала мужу Кристина, — и вдруг вздрогнул от отчаянного женского крика. В нем как будто прозвучали интонации инфанты, и Алехо сломя голову бросился к ее покоям…

…и окаменел.

Он не знал, что случилось с инфантой: здесь ли она, жива ли вообще. Он видел лишь распластавшееся тело Сантьяго сразу за распахнутой дверью и торчащий в его спине нож, вокруг которого расплывалось алое кровавое пятно.

Господи, помилуй!

— Сантьяго! — Алехо бросился к нему, опустился на колени, ощупывая, проверяя, пытаясь уловить дыхание. Обхватил запястье, ища пульс, — и на мгновение зажмурился от облегчения. Слабый, едва ощутимый, но он был — и Алехо не позволит случиться новой беде! — Эй, кто-нибудь! — громогласно закричал он, чтобы ни на мгновение не отходить от Сантьяго. — Сюда, живо! Помогиге, дьявол вас всех раздери!

Почему-то он взывал к коридорным, а не к тем, кто мог находиться в покоях инфанты, однако первый отклик получил от молоденькой перепуганной горничной, выглянувшей из спальни.

— Там ее высочество… в обмороке… — пролепетала она, глядя на Алехо, как на спасителя, и словно бы не сразу поняв, что он не один. — Испугались чего-то… Закричали… Я к ней, а она…

— Доктора, быстро! — грубо оборвал ее Алехо и передвинулся к ране Сантьяго, пытаясь понять, насколько она серьезна, и открыв горничной обзор. — И пусть захватит с собой…

Приемную прорезал визг, да такой, что что даже Сантьяго как будто пошевелился. Алехо поднял глаза, но горничной в комнате уже не было: очевидно, вид истекающего кровью человека был для нее чересчур ужасен.

Алехо чертыхнулся, призвав на ее трусливую голову все мыслимые кары, но это никак не упростило ему задачу. Сантьяго нужен был доктор, и как можно скорее.

— Держись, братец, — с удручающей лаской выдохнул он и снова гаркнул в коридор, требуя помощи.

На счастье, следом послышались очень быстрые шаги, и уже через пару секунд перед Алехо появилась перепуганная физиономия Фино Кастро. Он глянул на Сантьяго с таким страхом, что у Алехо потянулась рука дать ему пощечину, чтобы привести в себя, но, к счастью, этого не потребовалось. Не задавая ни единого лишнего вопроса, Фино лишь потребовал сказать, что он может сделать, и стрелой бросился к покоям королевского доктора.

Алехо снова сжал руку Сантьяго. Помочь он ему не мог ничем, лишь попытаться хоть как-то поддержать. Достучаться до его сознания и убедить сражаться за свою жизнь. И надеяться, что это сработает.