Сердце сокола

Она не знала, что сказать мужу и как заглянуть ему в глаза. To, что едва не произошло между ними, теперь стояло в груди комом, не давая свободно вздохнуть. Что Сантьяго подумал о ней, обещавшей быть другом и согласившейся отдаться ему без всякого сопротивления? И что значила для него эта их неожиданная близость? Кристина больше смерти боялась увидеть на его лице раскаяние или вовсе равнодушие. После его поцелуев, после жадных прикосновений, после сорванного дыхания…

— Сеньора… — раздался за спиной надтреснутый голос, и Кристина даже вздрогнула, совершенно забыв о том, что не одна. Вот только грубости от Матильды Луго ей сейчас не хватало! Одно неверное слово — и Кристина выскажет ей все, что думает, а потом соберет вещи и уедет прочь из Нидо-эн- Рока! Довольно она терпела, утешала и страдала от собственной ненужности! Больше ей не от кого таиться и некого играть. Теперь она может быть самой собой. А Кристина Даэрон Раяда… — Вы уж не обижайтесь на него, сеньора, — продолжила между тем совсем уж непривычным — тихим и вкрадчивым — голосом Матильда. — Вы мне выскажите все, что у вас накипело, а к нему со спокойной душой ступайте. Ему сейчас очень нужна ваша поддержка. Даже если он этого не говорит. Даже если сам еще не знает, сеньора! Он… глупостей наделал и еще наделает, пока разберется, что к чему. Без матери рос — как тут собственные чувства понимать, когда объяснить некому было? С ним терпение нужно, да еще не абы какое, но если у вас на меня терпения хватило…

Ничего не понимая и не зная, стоит ли верить неожиданному Матильдиному преображению или приготовиться к новой гадости, Кристина обернулась.

— Почему я должна обижаться на сеньора Веларде? — настороженно спросила она. Матильда закатила глаза к небу.

— Потому что он самовлюбленный индюк и не видит дальше своего носа, — сообщила она ошеломленной Кристине. И не остановилась на этом: — Гордыня велардовская, будь она неладна! Сколько бед уже причинила, не сосчитать! И сколько еще причинит! Только сердце-то у сеньора Сантьяго доброе, уж поверьте мне, я почти четверть века его знаю. Он не хотел вас обижать, даже в мыслях не держал, просто в своей гордыне не заметил чего-то важного. Я… попеняла ему за невнимательность, уж простите. Надеюсь, больше подобных недоразумений не случится.

По-прежнему не сумев уловить смысл Матипьдиных слов, Кристина повела плечами.

— Я не обижена, Матильда, лишь расстроена произошедшим, — решив закончить этот странный разговор, сказала она. — Надеюсь, доктор Монкайо разрешил герцогу принимать гостей? Мне не хотелось бы чересчур переутомлять его сиятельство.

При слове «гостей» на лицо Матильды неожиданно набежала тень.

— Не знаю, что там сказал доктор, только вы не гостья, сеньора, а хозяйка, — с необъяснимым неудовольствием буркнула она. — И супруга герцога, что бы он там ни держал себе на уме! Так что ступайте, сеньора, — уже куда мягче и как будто даже просительно добавила она. — Не позволяйте ему долго быть одному. Это ему… во вред…

С этими словами она откланялась, оставив Кристину в полном недоумении.

На ум не приходило ни одного объяснения тому, почему сеньора Луго так кардинально переменила к ней отношение. Сантьяго мог, конечно, осадить экономку и приказать ей слушаться Кристину, но это не давало ответа на вопрос, почему она вдруг начала говорить о чувствах Сантьяго и его неумении их выразить — да так искренне, что Кристина откликнулась. Даже если Матильда узнала о роли Кристины в судьбе Бето и преисполнилась к ней благодарностью, это все равно не казалось достаточной причиной для ее откровенности. Откровенности, которой очень хотелось поверить. И дать своему сердцу надежду на взаимность любимого.

Сантьяго встретил ее той самой настороженностью, которой Кристина так боялась. Он до боли неудобно вывернул шею, чтобы поймать Кристинин взгляд прямо в дверях, а она замерла на месте, не зная, с чего начать и как заставить себя произнести хоть слово.

Слово, способное отнять у нее столь хрупкое счастье.

— Прости!..

— Прости!..

Они хором выдохнули и так же одновременно возразили:

— Ты прости!..

— Ты прости!..

Замолчали на мгновение, растерянные и сконфуженные. Кристина сделала шаг вперед и зажмурилась.

— Глупости!..

— Глупости!..

Сантьяго прыснул первым, в секунду избавляя и от напряжения, и от скованности, и от едва не задавившего страха. Кристина закрыла лицо руками и рассмеялась в голос, окончательно освобождаясь от всех горьких чувств и напитываясь от его смеха нежностью и восхитительным теплом. Словно завороженная, она подошла к постели и опустилась на пол — близко-близко, повинуясь взгляду и ловя дыхание. Нет, иначе и быть не могло. Жаркие губы прижались к ее губам, стирая последние сомнения. Как же Кристина любила их упрямство и их деликатность. Сантьяго словно чувствовал, когда ей нужна страсть, а когда ласка, и ни разу не разочаровал, лишь надежнее укрепляясь в ее сердце. Лучший мужчина на свете! Любимый и самый родной…

— Я дала слово…

— Я дал слово…