Сердце сокола

— Сеньора! — Милагрос бросилась ей на шею, забыв о почтении, плача, целуя Кристину и шепча благодарные молитвы над ее головой. — Какое счастье, что вы очнулись! Как мы ждали!.. Как мы надеялись!.. Как мы боялись!.. Пожалуйста, никогда, никогда больше нас так не пугайте! Что я без вас буду делать? Я… совсем без вас не смогу!..

Кристина мягко погладила ее по волосам, умиляясь и этой преданности, и пока еще детскому эгоизму. Этот эгоизм, как ни странно, напомнив Кристине о ее нужности, еще укрепил ее в своем достоинстве. Нет, никому больше не удастся лишить ее этого чувства! Оно поможет ей справиться с любыми грядущими трудностями. Она с лихвой расплатилась за свой юношеский грех и больше не станет считать себя второсортной и позволять другим пользоваться этой ее слабостью! Не для того Господь дал ей еще один шанс на жизнь. И уж его Кристина ни за что не огорчит!

— Больше не буду, Милагрос, — пообещала она и даже улыбнулась. — Доктор сказал, что теперь я быстро поправлюсь. Скоро пойдем с тобой гулять по Патио- верде. У нас здесь очень красиво. Не хуже, чем в Нидо-эн-Рока…

— Куда красивее! — закивала воодушевленно и немного неестественно Милагрос. — И мы будем много, много гулять, сеньора! Чтобы вы быстрее окрепли и румянец своим щекам вернули! А то бледная такая были, что неживая! Так страшно! Я так боялась за вас, так бога молила, чтобы сжалился!

— И твои молитвы достигли его ушей, — мягко отозвалась Кристина, не желая больше говорить о болезни. — Знаешь, что я подумала? Надо будет Бино с собой позвать. Он-то вообще все здесь знает, наверняка покажет нам что-нибудь удивительное, о чем даже я не подозревала. Я в последние годы редко бывала в Патио-верде, очень по нему соскучилась.

Вряд ли Милагрос после Нидо-эн-Рока могла поверить, что можно скучать по столь заброшенному и неприглядному месту, но она продолжала кивать и с восторгом встречать каждое Кристинино предложение. Восторг выглядел наигранным, но Кристина не могла осуждать за это свою подопечную. Та, как могла, старалась поддержать старшую подругу и помочь ей поправиться. Даже куклу в постель положила — девчонка!

— Все, что захотите, сеньора, — вдруг судорожно прошептала Милагрос и отвела глаза. — Я теперь ни на шаг от вас не отойду. Я… как представлю… Я так виновата перед вами… Вы письмо мне написали и попросили вещи ваши привезти, а я… Я собрала все, как вы хотели, и приехала бы тотчас же, но сеньор не велел… Сказал, что вернет вас в Нидо-эн-Рока, а я так хотела, чтобы вы вернулись, что поверила ему… Не стала мешаться… Я не знала, что вы больны! Если бы знала!..

Кристина сжала ее руку, прощая и успокаивая. Уж не Милагрос было отвечать за ее неприятности. За их ссору с Сантьяго. За его умение вызывать доверие.

И за его желание ее вернуть?..

Кольцо на пальце вдруг словно засияло изумрудом, подмигивая непонятливой Кристине.

— Сантьяго сказал, что вернет меня в Нидо-эн-Рока? — чуть подрагивающим голосом переспросила она, и Милагрос на мгновение стушевалась, заставив Кристинино сердце пропустить удар.

— Не мне сказал, Матильде, а я случайно услышала, — виновато пробормотала она, как будто Кристина собиралась обвинять ее в шпионаже. — Я, говорит, сделаю все, чтобы вернуть Кристину. Только не мешайте мне. Ну… Я и решила не мешать… Если бы я только знала, что вам так плохо!..

Кристина поспешила уверить Милагрос в том, что она ни в чем не виновата и Кристина на нее ничуть не сердится. Сердце снова застучало вопреки незалеченной обиде. А в памяти всплыло совсем уж невероятное: «Я не имел права ни влюбляться, ни ревновать!» Было? Не было? Ревность многое бы объяснила, и Кристина, если вспомнить день коронации, пожалуй, не раз давала для нее повод. Когда надела на бал с Сантьяго королевский подарок. Когда восхваляла его величество и укоряла мужа в нежелании его понимать. Когда уединилась с ним на балконе и вручила ему кошелек с ландышем внутри. Что бы она сама подумала, увидев мужа с таким цветком в руках? Тайная любовь к давнему поклоннику, неприличествующая замужней даме. Даже не влюбленного, Сантьяго должно было возмутить подобное признание, и Кристина, пожалуй, не имела права осуждать его за подобную вспышку. Что еще он должен был сделать в той ситуации? Поклониться королю, отозвать жену в сторону и вполголоса потребовать объяснений ее вызывающему поведению? Или вовсе закрыть на него глаза, памятуя об их уговоре и своем обещании отпустить Кристину по первому требованию?

Разве не больше боли причинило бы ей подобное безразличие? И разве в этом случае Сантьяго захотел бы ее вернуть?