Сердце сокола

— Если будет угодно вашему величеству, я предъявлю вам доказательства преданности его сиятельства! — твердо проговорил он, и Рейнардо не удержался от того, чтобы не в первый раз сравнить обоих своих телохранителей. Сантьяго, пользуясь своим высоким происхождением, прочитал бы сейчас кузену высокомерную нотацию относительно его доверчивости и неспособности отделить правду от лжи, доведя Рейнардо до белого каления и сделав все, чтобы он отверг его видение ситуации. Капитан Руис ответил строго по существу и без всякого вызова, и к нему Рейнардо хотелось прислушаться.

— Если ваши доказательства как-то связаны с вашим птичником, не утруждайтесь, они мне известны, — заметил он и усмехнулся/ увидев крайнее изумление на лице капитана. Право, они все считали его дураком. Что ж, тем полезнее будет им наука.

— Но как, ваше величество?.. — пробормотал капитан, но не отвел глаз от королевского взгляда, и это Рейнардо тоже понравилось. Значит, не боялся разоблачения. И не имел греха за душой.

— Оставим эту беседу до лучших времен, — решительно проговорил Рейнардо.

— Сейчас мне нужно как можно скорее разобраться с весьма неприятной проблемой, а потому я собираюсь отправить вас за герцогом Веларде. Возьмите с собой столько гвардейцев, сколько сочтете нужным, и доставьте его во дворец, как только разыщите. Или сообщите мне, что он скрылся, и тогда я буду точно знать, как действовать дальше.

Капитан Руис резко выдохнул при его первых фразах, но, дождавшись последней, снова отвесил поклон и решительным шагом покинул королевские покои. Рейнардо не сомневался, что он понял его правильно. И даст ему время, чтобы решить эту головоломку.

Глава шестьдесят первая: Пробуждение

— Рад, что вам лучше, сеньора!

Только эти слова нашел ее муж в своем сердце, когда Кристина открыла глаза. Открыла, словно после жестокой нескончаемой стужи, в которой она замерзла почти насмерть, и остановилась блуждающим взглядом на Сантьяго.

Сердце заколотилось с такой силой, что Кристина моментально согрелась, хотя казалось, что это уже невозможно. Но жар заструился по жилам, прогоняя страх, боль, отчаяние и заполняя душу той самой первозданной радостью, какую Кристина впервые ощутила, когда его губы коснулись ее губ. Ей не надо было никаких слов, и Кристина не хотела их, впитывая лишь близость любимого, и скоро поняла, как была права. Слова все разрушили. Разорвали таинство взглядов. Вернули воспоминания. Спугнули нечаянное счастье. Кристина еще смотрела на мужа в глупом мучительном ожидании, а он лишь поклонился и вышел из комнаты.

И Кристина…

Нет, хватит, она не хотела себе об этом думать, ровно как и о том, что произошло до ее болезни. Слишком больно, чтобы хотелось бороться, а Кристина должна была жить. У нее Хуго и Милагрос, которым она обещала свою защиту и за которых несла ответственность. Хуго, огласив весь дом радостной вестью, крутился теперь у ее кровати юлой, изнемогая от жажды ласки, а Милагрос наверняка не смыкала глаз возле Кристининой кровати и молилась за нее, стирая колени до крови, и ради них Кристина сумеет справиться с любыми неприятностями. Сумеет оставить их в прошлом. Сумеет отпустить Сантьяго Веларде, столь глубоко проникшего ей в душу, что та стонала всякий раз, когда Кристина пыталась сделать вид, что этот мужчина ничего для нее больше не значит. А он должен был ничего не значить. Он оскорбил ее своими словами, он унизил ее своим недоверием, он осквернил ее своим согласием поделиться женой с другим мужчиной, он растоптал ее сердце своей любовью к Виктории, и Кристина ненавидела себя за то, что доверилась ему и полюбила его, и умирала от жестокости реальности, и запрещала себе что-либо чувствовать из-за недостойного ее мужчины. Но разве под силу ей были подобные подвиги? Сантьяго Веларде за эти четыре мучительные и слишком сладкие месяца стал частью ее, и, убивая чувства к нему, Кристина убивала и саму себя, испытывая от этого физическую боль, и задыхаясь, и почти не чувствуя от охватившего холода пальцев…

Отогревала только его близость. Была она? Не было? Кристина, как во сне, помнила, что пыталась вернуть Саитьяго обручальное кольцо, а он не хотел его брать, кажется, прося прощение за свою жестокость, но Кристина не желала тогда никаких извинений и тем более никаких клятв. Она перестала верить Сантьяго, и это несчастье жгло ее не меньше той желчи, которой были наполнены его слова на балконе в присутствии его величества.

Нет, Кристина больше не собиралась иметь с ним ничего общего.