Сердце сокола

— Смотри, что я нашел в костюме Алькона, — проговорил он, протягивая пожелтевший листок маме. — Пять лет в сумке пролежала; я и не вспомнил, что Рейнардо мне ее когда-то отдал. Еще и посоветовал не разбрасываться такими бумагами.

Мама развернула листок, и ее брови поползли вверх.

— Твое прошение? — изумилась она.

— Моя дурость, — ответил папа, и Серхио посмотрел на него с осуждением: какая еще у его папы может быть дурость? Он самый умный и самый хороший, как всегда говорит мама. А про Алькона Серхио, кажется, слышал, только какой же у него может бьггь костюм? Вон же он, кружит высоко в небе, словно провожая их в путь.

Серхио дернул папу за рукав и показал в небо.

— Либье, — сказал он, и папа, кивнув, помахал соколу рукой. Тот что-то прокричал в ответ, а надувшийся Дадо показал ему язык. Мама, увидев это, покачала головой, а потом обратилась к папе.

— Оставим как семейную реликвию? — снова ничего не понятно спросила она, и Серхио, устав от этого, принялся крутить красивую пуговицу на папином сюртуке.

— Вот уж нет! — заявил папа и неожиданно так пронзительно свистнул, что отвернувшийся от них Дадо даже подпрыгнул. Но тут же встрепенулся и радостно закричал:

— Хуго! Вишенка! Ребята!

Серхио бросил пуговицу и тоже потянулся навстречу несущемуся к ним собачьему семейству. Два больших пса — мама и папа — и много-много маленьких. Серхио больше всех нравился черный щенок: с ним он готов был обниматься, не боясь испачкать новый костюм и яркую перевязь. Но сейчас папа не спустил Серхио на землю, a, взяв у мамы листок, бросил его щенкам. Те набросились на бумагу, как на своего врага, и тут же изодрали в клочья. Мама рассмеялась и поцеловала папу в щеку. Папа притянул ее к себе и поцеловал в губы.

Серхио притих, зная, что в такой момент им ни за что нельзя мешать, а вот Дадо с таким азартом бросился в щенячью стаю, что только ловкая рука папы и сумела спасти его костюм от гибели. Папа подхватил Дадо и устроил его напротив Серхио.

— Где уже твоя подопечная? — весело поинтересовался он у мамы. — Если она не появится в ближайшие пять минут, я возьму с собой в столицу Матильду. Она хоть мальчишек сумеет обуздать, когда понадобится.

— Это та самая Матильда, что тает от одной улыбки Эдуардо и одного взгляда Серхито? — рассмеялась мама и взяла у папы Серхио. — Они из нее веревки вьют, а вот Милагрос им спуску не дает. Не представляю, что мы будем делать, когда ей стукнет девятнадцать и она соберется замуж. Я ведь рассказывала тебе, что в свой последний приезд Бино сделал ей предложение?

Серхио не знал никакого Бино, а потому принялся тискать эфес своей шпаги.

— Бино точно рассказывал, и даже попросил позволения позвать сеньориту Паланку замуж, — усмехнулся папа. — Я поинтересовался, где и на что они собираются жить, и оказалось, что эти мелочи они с возлюбленной еще не обсуждали. Как думаешь, сказать уже им, что отец завещал Милагрос ее же деревню и с момента его смерти на ее счету скопилась немалая сумма от дохода с нее?

Дадо тоже стало скучно, и он, достав свою шпагу, наставил ее на Серхио, требуя защищаться. Но папа ловко перехватил ее и повесил на ближайший куст. У Дадо дрогнули губы. Это было так обидно, что Серхио посмотрел на старшего брата с жалостью, но тот только гордо отвернулся.

Что ответила мама, Серхио пропустил. Не в силах видеть, как расстроился Дадо, он достал собственную шпагу и подал ее брату эфесом вперед. Все равно у него еще оставалась перевязь, а в четыре года ходить без шпаги совсем стыдно.

Дадо нахмурился, но шпагу взял. Чуть подумал, потом сунул руку в карман и протянул Серхио его любимую конфету. Серхио все утро смотрел на нее в буфете, однако взять так и не решился. Но уж Дадо отказывать не станет.

Он зашуршал фантиком и только тут заметил, с каким интересом смотрят на них родители. Замер в непонимании, но что мама, что папа только поцеловали их обоих с Дадо в лоб и спустили на землю. Серхио откусил полконфеты, а вторую протянул Дадо. Тот немедля засунул ее в рот и показал на высоко висевшую шпагу.

— Я тебя подниму, — заговорщически шепнул он, и Серхио не стал возражать.

— В одиночку войны не выиграешь, — донесся до них прочувствованный папин голос, а потом папа притянул к себе маму и сказал что-то совсем уж странное: — Может, ну ее, эту свадьбу, родная? Скажем Рейнардо, что не получали никакого приглашения? Что его собаки разодрали, а мы дату посмотреть не успели?

Серхио даже выронил снятую с куста шпагу Дадо и в изумлении уставился на папу. Папа был самым честным на свете человеком, он никогда не лгал. И вдруг тут…вот так…

Мама, однако, не принялась отчитывать его за такое озорство, как всегда отчитывала вравшего Дадо, а потерлась носом о его нос и поймала его поцелуй.