Сердце сокола

Все обиды Рейнардо на сестру и более чем справедливый гнев сгорели в понимании того, что Виктории больше нет, а оставшиеся в памяти немногие добрые воспоминания причиняли такую боль, что Рейнардо почти сутки провел в молельне, испрашивая у бога отпущение грехов для не успевшей это сделать сестры и прося у нее прощения за все те горести, что невольно ей причинил. Осуждать себя Рейнардо было не за что: он никогда не желал сестре зла и сделал в свое время все, чтобы воздать ей за несправедливость рождения, но в душе у него царил разлад, щедро подогреваемый болью еще одной потери и несправедливостью столь короткой жизни сестры, и Рейнардо с каждым днем чувствовал себя все более одиноким, не имея возможности разделить свою печаль даже с Сантьяго, у которого незадолго до этого родился второй сын и который теперь откровенно предпочитал долг главы семейства любому другому долгу.

От этого одиночества его и спасла голубоглазая девчонка, невесть как оказавшаяся во дворце в столь сложное для Рейнардо время.

Забавно.

Он не смог бы вспомнить ни слова из того, о чем они говорили. А вот ее взгляд, ее улыбку, легкий румянец, наклон головы, завитки темных волос на висках видел перед мысленным взором изо дня в день и с неясным ужасом ждал того момента, когда они сотрутся от времени или когда их вытеснит чужое лицо.

Голубоглазая девчонка стала родной.

Объяснить это было невозможно. Глупое слово «влюбленность» не подходило ни с одной стороны. Рейнардо помнил себя, влюбленного в Кристину. Тогда ему хотелось щеголять собственной статью, доказывать собственное превосходство над другими, удовлетворять собственные прихоти и убеждаться в собственной неотразимости. Кристина своей независимостью и приязнью позволяла ему самоутверждаться, и, когда она предпочла ему Сантьяго, Рейнардо страдал не столько из-за разбитого сердца, сколько из-за уязвленного самолюбия.

О голубоглазой девчонке хотелось заботиться даже ценой собственных неудобств, как однажды позаботился в детстве, и, когда это удавалось, Рейнардо начинал чувствовать себя счастливым. Ей хотелось угождать, даже если это шло вразрез с его представлениями о чем-либо, но, уступив, Рейнардо снова испытывал не раздражение, а теплое удовлетворение. Ее хотелось оберегать, как самую большую драгоценность, и Рейнардо, несмотря на ее происхождение, считал ее не только равной себе, но в чем-то даже и превосходящей своего короля.

Уж в верности-то точно.

Пикник Рейнардо придумал в надежде вырваться из дворца, где каждый угол невольно напоминал о сестре, и увидеться с братом, который любезно предоставил собственные владения для королевского отдыха. Сам, однако, почтить пикник своим присутствием отказался: герцогиня Веларде к тому моменту еще не до конца оправилась от родов, а развлекаться без нее Сантьяго резонно считал предательством. Рейнардо посмеялся над собой, когда понял, что его хитрость не удалась, но на пикник столь же благостного настроения не хватило. Он равнодушно слушал восторги замечательной идеей и благодарности за приглашение, равнодушно смотрел приготовленный для услаждения королевских очей спектакль, равнодушно вкушал разнообразные яства, и лишь появление голубоглазой девчонки наконец позволило разогнать скуку.

— Вы как будто ищете возможность сбежать, ваше величество? — без обиняков спросила она, по одному его взгляду определив его настроение и не побоявшись сказать правду. Рейнардо улыбнулся.

— Вы очень проницательны, сеньорита, — мягко ответил он и жестом предложил ей прогуляться. — А между тем я сам затеял эту забаву и должен радоваться тому, как приятно она проходит.

Она удивленно подняла брови.

— Кому должны, ваше величество?

Рейнардо окинул было взглядом вполне себе довольных придворных, но ответил неожиданно честно.

— Себе, сеньорита. Счастливый король — процветающая страна, разве вы не знаете об этом?

Она повела плечами и внимательно на него посмотрела.

— Делает ли этот пикник вас счастливым, ваше величество? — спросила она. — Или же ваше счастье заключается в чем-то совсем другом?

Рейнардо выдержал ее взгляд, чувствуя, как в груди становится непривычно тепло и безмятежно.

— Вы станете смеяться, если я скажу вам о своих истинных желаниях, а мне не хотелось бы, чтобы вы надо мной смеялись, — признался он. Она коротко и как-то очень нежно вздохнула.

— Я буду чувствовать себя польщенной вашим доверием, ваше величество, и обещаю, что вы никогда о нем не пожалеете.

Рейнардо снова улыбнулся. Вряд ли голубоглазая девчонка рассчитывала выведать у него какую-то тайну или получить для себя привилегии, а потому он снова не стал кривить душой. Как, на самом деле, приятно не кривить душой, будучи самим собой. Лишь с двумя людьми до сих пор Рейнардо позволял себе такие вольности, чтобы свободно вздохнуть и набраться сил перед новыми решениями. Теперь казалось, что их стало трое.

— Знаете, что находится за этим холмом, сеньорита? — поинтересовался он. Она кивнула.

— Поместье вашего брата. К нему вы и хотите отправиться?