Сердце сокола

Впрочем, только эта мысль, пожалуй, могла сейчас спасти и его репутацию, и его сердце, и Рейнардо не стал ее отгонять. Был ли у Марии жених или его не было, им предстояло расстаться, потому что над королем довлел долг, а его собственная нежность и благодарность к голубоглазой девчонке не позволяли оскорбить ее постелью, даже если Мария вдруг была бы не против в ней оказаться. Рейнардо предпочитал сохранить доброго друга, нежели обзавестись очередной любовницей. Последних у него всегда имелось в избытке, а вот первые давно уже стали на вес золота, и Рейнардо не имел сил их терять.

Однако вел он Марию Паолини в собственные покои, на ходу придумывая, какое мог бы подарить ей украшение, чтобы оставить о себе добрую память и при этом не скомпрометировать доверчивую сеньориту. Но все эти вопросы канули в Лету, едва только Мария увидела на его письменном столе расшитый бисером кошелек и, прижав руки к груди, с придыханием прошептала:

— Вы сохранили его?

Больше Рейнардо не понадобились никакие объяснения. Осознание того, что голубоглазая девчонка любила его — и любила уже много лет, — совершенно лишило воли и вдолбленного благородства. Он забыл и о подарке, и о своем долге.

Несколько быстрых шагов к Марии — глаза в глаза, не в силах разорвать это колдовское единение — и Рейнардо завладел ее губами, подчиняясь древнему колдовству.

Мария не оттолкнула; напротив, вцепилась в воротник его парадного мундира, придвинулась еще ближе, приоткрыла нежные сладкие губы…

Это было настоящим сумасшествием. Рейнардо вполне обоснованно считал себя опытным любовником и вряд ли сумел бы безошибочно вспомнить имена всех тех девиц, которыми затыкал дыру в сердце, проделанную предательством Виктории и последующим своим одиночеством, а теперь узнал, что для подобного блаженства нужна лишь одна девчонка. Вот эта самая, голубоглазая, которая отдавалась ему так горячо и беззаветно, как ни одна другая не отдавалась. Ее поцелуи почему-то напоминали вкус того самого необыкновенного торта, что стал поводом для их знакомства, но ими, в отличие от детского лакомства, он никак не мог насытиться, желая их все сильнее, позволяя их себе все больше, присваивая их себе все настойчивее…

…и лишь какое-то последнее соларовское самообладание в ответ на короткий сдавленный всхлип позволило не наделать ошибок и не погубить доверчивую и влюбленную голубоглазую девчонку.

Что в итоге он ей подарил, Рейнардо так и не помнил. Потому что смотрел в наполненные слезами глаза и понимал, что едва удерживает собственные слезы. В те секунды он лишался чего-то слишком важного, чтобы даже внешне сохранять невозмутимость, да Мария и не заслуживала его равнодушия. Ах как он хотел бы обменяться местами с тем, кому достанется это сокровище! Лучше быть захудалым бароном, но иметь при этом возможность выбирать собственную судьбу и бороться за собственное счастье. А Рейнардо не мог больше подводить свою страну.

— Если я что-то могу для тебя сделать… — произнес он самую глупую из всех возможных фраз, и Мария мягко покачала головой.

— Вы уже сделали меня счастливой, ваше величество! — чуть сипловато проговорила она. — С этим счастьем я и отправлюсь к Богу — теперь только он способен подарить моей душе покой и умиротворение.

Рейнардо порывисто сжал ее руку, на секунду решив, что сеньорита Паолини надумала лишить себя жизни из-за безответной любви, но она его образумила.

— Сестры в монастыре уже ждут меня, — улыбнулась Мария и быстро и горячо поцеловала его руку. — Спасибо, что подарили мне сегодняшний день, ваше величество! Мне достанет его, чтобы выдержать все испытания и не свернуть с выбранного пути.

— Но ты еще так молода! — запротестовал было Рейнардо, презирая себя за то, что испытывал нечестное удовлетворение из-за ее решения. — У тебя вся жизнь впереди! Ты забудешь меня и встретишь достойного мужчину…

Но Мария снова торжественно покачала головой.

— Нет иного мужчины, кроме вас, ваше величество: ни любимей, ни достойнее! — легко призналась она. — Лишь богу после вас я смогу доверить свою жизнь и свою душу — так позвольте же мне пойти этой дорогой и не сердитесь за мой выбор. Я буду молиться за вас и за ваше счастье, ваше величество! Поверьте, оно всегда будет для меня дороже всего на свете!

Тогда он ее отпустил — не имел права не отпустить, — но сегодня загонял коня, чтобы как можно скорее добраться до монастыря Санта Мария де Сьеса, притаившегося в самом глухом уголке его королевства. Два с лишним года он не видел Марию Паолини. И мог лишь надеяться на то, что он не опоздал и она еще не сменила имя на более угодное Господу.

И не забыла в этой святой обители своего короля.