Сердце Солнечного воина

Здесь присутствовал и Небесный император, на сей раз без короны. На лбу его была белоснежная траурная повязка, такая же, как у Ливея, и ее длинные концы свисали на спину. Я впервые увидела императора после того злополучного празднования его дня рождения. Раньше я восхищалась нестареющим лицом, а теперь оно было искажено печалью, тело сгорбилось, как будто утратило нечто жизненно важное. Странно, что смерть жены так повлияла на него, ведь раньше он, казалось, никогда не испытывал к супруге особой привязанности. Возможно, мы начинали ценить что-то лишь тогда, когда теряли. Я прогнала эту мысль, острая боль пронзила меня до глубины души.

Император и Ливей поднялись на ноги и размеренным шагом подошли к возвышению. За ними следовала Чжии, сводная сестра принца. Похороны были семейным делом, собирали вместе даже разлученных. Они встали на колени перед гробом, прижались ладонями и лбом к земле: раз, два, три. Последний поклон – императрице. Когда Ливей поднялся, он воздел руки, и его сила осветила гроб. Тот поплыл в небо, туда, где лежали духи умерших небожителей, в восстановленные Небеса божественной гармонии. Пока мой взгляд следовал за гробом, вырвался поток сверкающих искр, приняв форму огненного феникса, который взмыл вместе с ним в небеса.

Церемония завершилась, скорбящие окружили Ливея, некоторые кивнули мне в знак признательности. Мое присутствие смутило их: то, что я сидела с императорской семьей, несмотря на отсутствие официального положения. В эти дни чужое внимание беспокоило меня меньше всего, мой разум уже увлекся более важными вещами – задержался на драгоценных воспоминаниях, прошлых сожалениях и лицах павших. Они будут преследовать меня до конца моих дней.

Следующие недели прошли как в тумане. Ливей предложил мне отдельные покои, но я предпочла остаться в своей старой комнате во дворе Вечного спокойствия, напротив его. Возможно, надеялась обрести прежнее душевное равновесие, вернуть часть утраченного. Когда-то это место стало мне убежищем, но теперь его стены с каждым днем все теснее сжимались вокруг меня, а воздух душил ароматом цветов. Кошмары вырывали меня из сна, я рывком садилась на постели, дрожа, в поту, пытаясь прогнать воспоминания: о пламени пера, что текло по венам, об обжигающем холоде кожи Пин’эр, о безжизненном теле принца Яньмина… и о свете, угасающем в глазах Вэньчжи.

Небесный император не вернулся ко двору. Он остался в своем дворце и редко принимал посетителей. Держал ли еще траур или оправлялся после заточения в руках Уганга? Я сомневалась в том, что с ним тогда хорошо обращались, что его гордость когда-нибудь оправится от такого удара; что он был заложником того, кого презирал как простого смертного. Бремя правления в большей степени легло на Ливея, требовалось вырвать империю из когтей террора, восстановить пошатнувшиеся союзы и все, что было разрушено.

Его заботы были велики, обязанности – обременительны. Быть монархом – или по меньшей мере хорошим монархом – нелегко. К счастью, рядом с ним оставались добрые советники, такие как генерал Цзяньюнь и наставница Даомин. По настоянию Ливея я сопровождала его в суде, мы слушали бесконечные петиции и воззвания. Я оставалась рядом с ним, поддерживала, чем могла, хотя внутренне отшатывалась от жестких взглядов придворных, от постоянной борьбы за благосклонность, от скуки дел, которые меня мало занимали. Порой я буквально мечтала сбежать в тишину своей комнаты. Хотя даже там не находила покоя, застряв в безрадостном одиночестве своего разума.

Хуже всего было по ночам, потому что окутывавшие меня тени становились все длиннее, сгущались, пока не оставалась лишь кромешная тьма. Я ворочалась в постели, глотая воздух, пронизанный ароматом весны, хотя в сердце царила вечная зима. Тоска охватывала меня всякий раз, когда я думала о своем доме. Мои мать и отец не перебрались в Небесную империю, вероятно, хотели побыть наедине после всего, что пережили. Возможно, у них скопилось слишком много тревожных воспоминаний об этом месте, о сплетнях и злобе, тайнах и лжи. Я понимала чувства родителей, потому что тоже ненавидела все это.

Благосклонность, оказанная мне Ливеем, породила бесконечные слухи о неизбежной помолвке. Он не говорил мне об этом, а я не спрашивала. Всякий раз, когда пыталась представить себе дальнейшую жизнь, моя грудь сжималась от невыразимой тоски. Угроза Уганга когда-то омрачала мое будущее, но она казалась пустяком по сравнению с теми муками, которые терзали меня теперь, ведь эту битву я не могла выиграть, этого врага не могла победить. Ибо мои демоны… пришли изнутри. Моим единственным утешением стало общество Шусяо, но вскоре ей предстояло вернуться к своей семье. Все шли искать свое счастье. Все, кроме…

Я отбросила неблагодарную мысль. Чудо, что я осталась жива и рядом со мной те, кто мне дорог. Но почему я чувствовала такую пустоту?