Сердце умирает медленно

– Это должно помочь, – Дэниел присел, вытянул руки, и я смогла видеть, что он зажал между пальцев.

– Пластырь? – улыбнулась я.

– Угу. Мне одолжили.

Мое сердце забилось быстрее, когда его сильные руки приподняли мою ногу. Я почувствовала, как он прикладывает к моей коже липкий прямоугольник с мягкой сердцевиной, а затем нежно поглаживает, чтобы тот не отпал. Описать свои ощущения можно было только так: О БОЖЕ МОЙ…

– Спасибо большое, – мой голос оборвался на середине фразы. Чертово волнение. – Наверное, каждая девушка должна таскать с собой эту штуку, когда надевает новую обувь, но у меня не было подобного опыта… И вообще, я в последние дни много ходила, но в кроссовках, доктор рекомендовал… – я вознесла взгляд к небесам. – Господи, что я несу…

Мне хотелось, чтобы Дэниел сказал нечто учтивое, что полагается обычно говорить в ситуации, когда твой собеседник так люто облажался. Что-то типа «все нормально» и быстро сменить тему. Но он сидел на корточках, глядя на меня снизу вверх, и вглядывался в мое растерянное лицо, хмуря свои забавные светлые брови. И мне совсем не нравилось выражение его лица. Такое… проникающее в душу, настоящее, ранимое и очень интимное.

– Как ты? Можешь идти? – вдруг спросил он, выныривая из своих мыслей и возвращаясь на землю.

Я встала. Сделала шаг, еще один, и только тогда поняла, что держусь за его локоть, и поспешно отпустила руку.

– Значительно лучше. Миллион благодарностей!

– Тогда, может… – Дэниел тяжело вздохнул, подбирая слова. Мы были лишь двумя незнакомцами, случайно разговорившимися на улице, но что-то неосязаемое словно притягивало нас друг к другу. – Съедим по мороженому?

От меня не ускользнул тот факт, что в голосе мужчины было столько же надежды, сколько горечи и грусти.

– С удовольствием. Если только ты никуда не торопишься…

– Я?.. Нет.

Он убедился, что я могу идти, и мы двинулись по дороге.

Не помню, что он мне рассказывал, не знаю, отвечала ли я ему. Прогулка прошла как во сне. Мы смеялись, фотографировали природу и детишек, отдыхали в тени деревьев, убегали от гусей, качались на качелях. Мое сердце замирало и волновалось, когда наши взгляды встречались. Я слушала его и ела мороженое из рожка, но не чувствовала ничего: ни вкуса, ни обжигающей сладости. Я онемела, оторопела. Неважно, о чем был наш разговор. Главное, что мы находились рядом друг с другом. Меня притягивали глаза Дэниела. В них жила искренность, она притаилась за зрачками, точно хрупкая белая птица, боящаяся расправить крылья и взлететь.

* * *

– Кто это? – мама застыла у двери, комкая в руках подол фартука.

– Что? – вся кровь в организме, кажется, ударила в мои щеки.

Быстро прошла мимо нее, моля, чтобы автомобиль скорее тронулся с места.

– Кто тебя подвез, спрашиваю? – донеслось в спину.

– Дэниел… он… – остановилась в гостиной и пожала плечами, – мой новый друг.

Мать посмотрела в сторону удаляющейся машины и закрыла дверь. Повернулась ко мне и смерила недоверчивым взглядом:

– Друг?

– Да, – утвердительно кивнула, видя, как расширяются ее зрачки.

– Да этот мужчина лет на десять тебя старше!

– Наверное, – наивно улыбнулась я, продолжая краснеть. – Он один из организаторов выст…

Проговорилась. Черт.

– Ты была там, – она не спрашивала.

Из ее груди вырвался вздох разочарования.

– Ничего страшного, – я облизнула губы. – Выставку устроили под открытым небом, никаких микробов.

Ее плечи даже не опустились, они разочарованно рухнули вниз.

– На солнце?

– Нет, мам, – меня уже напрягало изображать из себя примерную дочь. Прямо не терпелось вырваться из-под ее опеки. – Я в курсе, что мне нельзя находиться в жару на улице, это несовместимо с моими лекарствами. Я – не глупый ребенок. Но мы с Дэниелом много времени провели в тени, в кафе… – заметив, как сжимаются ее челюсти, прикусила язык.

– А вы что…

– Нет! – не дала ей договорить. – Мы только сегодня познакомились. Совершенно случайно. Ничего такого, и… ну… – Я прочистила горло. – Почему я, вообще, должна оправдываться? Мне – восемнадцать, что хочу, то и делаю.

Развернулась и направилась к себе.

– Значит, ты собираешься встретиться с ним еще раз? – в ее голосе зазвучали строгие нотки.

Резко остановившись, я обернулась.

– Мы договорились побегать завтра в парке.

Краска отхлынула от ее лица.

– Бегать?

Я готова была зарычать.

– Да. Но я не собираюсь бежать марафон, едва оправившись после операции. Я – не дурочка и помню, что все нужно делать постепенно. Только для тебя «постепенность» означает лежать мумией целый год на кровати, а для меня – жить, по-настоящему, пробовать эту жизнь на вкус – маленькими глоточками, затем все больше и больше, и… Да кому я объясняю? Что бы ни сказала, ты смотришь на меня, как на предателя!

Ее взгляд потемнел от обиды, но она не сдвинулась с места.

– Лучше привыкай к тому, что я становлюсь самостоятельной, – шумно вдохнула и выдохнула. Сжала кулаки. – Хочешь ты или нет, однажды я уйду отсюда и заживу самостоятельно.

– Эмили, – уже просьба, а не требование.

Но я отвернулась:

– Обещаю, что буду осторожна. Начну с легкой ходьбы.

– Эмили! – с мольбой в голосе.