Сердце умирает медленно

Поставила точку и нажала «Отправить». Маленькие пятнышки, обозначавшие этапы этого процесса, словно специально продлевая ожидание, медленно ползли по кругу. Сеть здесь ловила слабо, потому послание никак не хотело уходить к адресату. Я, затаив дыхание, глядела на экран лэптопа и ждала.

Когда, наконец, появился значок «Успешно», не поленилась и заглянула в папку «Отправленные», чтобы убедиться – да, мое письмо полетело к Райану.

Откинувшись на подушки, провела пальцами по дисплею, пролистывая старые фотографии. На каждой из них я была почти прозрачной от худобы, с бледным лицом и синеватыми губами. Конечно, тогда мне не приходилось даже мечтать о том, что у нас с этим парнем могло быть что-то серьезное. Я упрямо гнала от себя такие мысли, пыталась не замечать, как Райан ко мне относится. Отвергала возможность того, что однажды выздоровею, стану полноценной и смогу ответить взаимностью. Но ведь я всегда была для него более полноценной, чем для кого-либо другого, даже для себя. Просто не понимала этого.

– Сейчас мы идем в школьный кафетерий, – смеялся Райан на видео. За его плечом мелькали лица и коридоры, затем зазвенела посуда. Он шел спиной вперед и показывал мне все, что видел. В тишине пустого дома его голос отливал мягким бархатом, теплым и нежным. – Что у нас здесь? Какая гадость! – камера приблизилась к чему-то жидкому, потом к вязкой кашице. – А вот кое-что поинтереснее, – размытое изображение приобрело резкость, и на экране появились мясные блюда. Райан взял поднос, развернул камеру к своему лицу. – Эм, что со мной сделает твоя мама, если я притащу тебе суперароматную, мягкую булочку, а? – Он приблизил к носу что-то румяное, похожее на сдобную выпечку. – Пожалуй, я рискну. Мы ведь ей не скажем, да?

Выключив видео, сжалась в комок. Отложила гаджет и накрылась одеялом. Меня знобило, а на глаза наворачивались слезы, потому что я и сейчас помнила привкус булочки, которую он принес мне из кафетерия в тот день.

Казалось, я все тогда решила. Написала письмо, в котором сообщила, что устала бороться и ждать. Что понимаю бесполезность всех мероприятий и осознаю, какой конец меня ждет. Что иду на то, что задумала осознанно, поскольку хочу облегчить существование своим родителям, потратившим силы и сбережения на то, чтобы поддерживать меня на плаву.

Честно? Я не придумала до конца, каким способом хочу это сделать. Даже не знаю до сих пор, смогла бы или нет. Просто накатило невыносимое отчаяние, смешанное с обидой на весь мир и глупой уверенностью, что так точно станет легче. Всем. Если бы не видео, которое было получено во время написания прощального письма, если бы не улыбка Райана и не желание попробовать эту чертову булочку, все могло бы быть по-другому.

Все могло стать необратимо ужасным.

Он нашел мою записку совершенно случайно. Я не успела спрятать ее как следует, просто сунула под стопку учебников. Райан сидел в кресле за столом, читал ее и бледнел на глазах. Слишком увлеченная поеданием выпечки после длительного периода отсутствия аппетита, я не сразу заметила, что у него в руках тот самый листок. А когда вдруг поняла, мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Кольнуло так больно, что зашумело в ушах.

– Пожалуйста, тсс… – задыхаясь, просила Райана, со страхом оглядываясь на дверь.

Только увидев его испуганный взгляд, я буквально в одно мгновение поняла, что никогда не решилась бы на подобное. Я смертельно боялась реакции мамы, узнай она о существовании моего прощального письма. А что бы с ней стало, соверши я задуманное? Меня не волновало, что подобный поступок стопроцентно лишил бы меня возможности получить новый орган: я боялась, что Райан покажет ей сейчас листок бумаги, и она умрет на месте.

Но он молчал. Просто недоуменно смотрел на меня. А у меня слезы катились из глаз большими горошинами. Руки тряслись в отчаянном жесте – мольбе не говорить маме. Палец, приложенный к губам, лихорадочно дрожал, а челюсти стучали настолько громко, что заглушали стук сердца.

– Никто не приносит столько радости в мою жизнь, сколько приносишь ты, – сказал Райан, опустив взгляд на записку. Сложил ее в несколько раз, порвал и выкинул в ведро. – Зачем? Зачем это? Ты ведь дорога нам. Мне, твоим родителям, – сел рядом на кровать, стер ладонью мои слезы и обернулся к двери, чтобы убедиться, что моей мамы на пороге нет. Затем снова повернулся, обнял и прижал меня к груди. – Ты так много значишь для всех нас. Больше никогда, пожалуйста, никогда не думай, что ты одинока. Я с тобой. Всегда рядом с тобой.

И он прижимал меня к себе, пока я не успокоилась.

– Что происходит? – лицо появившейся в дверном проеме мамы трудно было назвать довольным.

Но Райан, словно специально испытывая ее терпение, медленно опустил свои руки и только потом, улыбнувшись, сказал:

– Я ужасный человек, миссис Уилсон, – нахмурившись, всхлипнул и по-мальчишески обаятельно почесал затылок. – Не захотел делиться с вашей дочерью ланчем, и не был готов к тому, что она вот так отреагирует. – Откусив из моих рук кусок булочки, Райан пожал плечами. – Вы ее, вообще-то, кормите?