Сердце в заложниках

Старенький, захудалый домик встречает нас темнотой и затхлым воздухом. Оуэн быстро зажигает камин и каким-то чудом включает в большой комнате отопление. По крайней мере, ночью мы не замерзнем.

В ящиках на кухне Оуэн находит несколько пачек лапши быстрого приготовления.

– Стратегический запас? – усмехаюсь я.

– Он самый.

Не думала, что когда-либо получу такое удовольствие от простенькой острой лапши. Вероятно, именно от голода и пережитого стресса она кажется мне едва ли не пищей богов. И судя по тому, как быстро ест Оуэн, у нас схожие состояния.

В доме становится теплее, но я по-прежнему кутаюсь сразу в два пледа, найденных в комоде гостиной. Сижу, подогнув под себя ноги, и просто всматриваясь в огонь в крохотном старом камине. Иногда я украдкой обращаю взгляд к Оуэну, чтобы увидеть, как пламя отражается в его темных глазах.

– Прости, что прогнала тебя тогда, – тихо произношу я то, что так и рвется из груди. – Я… мне было тяжело без тебя. Плохо.

– Мне тоже.

Оуэн смотрит мне в глаза. Взгляд его напряжен и проницателен – видно, что его одолевает множество мыслей одновременно.

– Не пропадай больше, даже если мне взбредет в голову тебя прогнать, – выдыхаю я, не удержав эти глупые слова на языке. – Не хочу тебя терять. Ни при каких обстоятельствах.

Губы Оуэна трогает улыбка, поселившаяся в уголках. Его взгляд теплеет, наполняется чем-то нежным, уверенным и радостным. Я и сама не понимаю, что тоже улыбаюсь.

– Приказ принят в бессрочное исполнение, мэм, – усмехается он мягко.

Никогда бы не подумала, что смогу ощущать себя вот так в каком-то затхлом темном домике, напоминающем заброшку. Сейчас это место кажется мне уютнее и желаннее любого другого. Место, полное приятного полумрака, уединенности и тишины.

Оуэн не сводит с меня пристального игривого взгляда, все еще полного теплого огонька. Его отголосок я ощущаю и в себе, все ярче с каждой секундой. Почти буквально зажигаюсь под взглядом Оуэна, как фитиль, на который попала искра. Не думаю ни о чем, моя голова наконец-то пуста.

Я подаюсь вперед, иду на поводу у чувств и эмоций. Оуэн не отстраняется, когда я забираюсь к нему на колени, обхватив бедрами, и накрываю его губы медленным, глубоким поцелуем.

Оуэн

Ее губы на вкус как запретная сладость. Волосы, в которые я зарываюсь пальцами, хочется трогать снова и снова, играть с прядками, накручивая их на пальцы и отпуская. От давления ее тела хочется прижаться сильнее, ощутить ее тепло голой кожей. Избавиться от последних преград, разделяющих нас. И мне в этот момент хочется не столь секса, сколь просто… близости. Абсолютной, безрассудной, безграничной. Ловя себя на этом, я коротко усмехаюсь прямо в поцелуй.

Что же ты творишь со мной, лисичка?.. Похоже, кто-то из нас влюбился уже давно. Плохо, что этот «кто-то» – я.

Однако от моей усмешки Делайла вдруг прерывает поцелуй и отстраняется. Я не успеваю даже задаться вопросом, а не восприняла ли она это неправильно, как она уже слезает с меня и спешно поправляет взлохмаченные волосы.

– Прости… – бормочет Делайла, пока я только и могу, что удивленно наблюдать за ней. – Знаю, сейчас совсем не время… и все это дико…

Боже, да она смущена. Все бы отдал, лишь бы бесконечно наблюдать вот так за ее лицом, заливающимся румянцем. Чувствую, как странно улыбаюсь, и это вгоняет Делайлу в еще большую растерянность. Вижу, как на ее лице после смущения отражается отголосок гнева. Злится ли она на себя за проявленный порыв, или – на меня за мои идиотские усмешки?

Делайла спешно уходит в ванную – видимо, чтобы умыться и привести себя в порядок.

Глупая.

Я поднимаюсь с дивана на немного ватных от возбуждения ногах. Впервые ощущаю нечто подобное… тяга не к получению удовольствия, а просто к состоянию, которое испытываю рядом с этим человеком. Все это для меня ново, интересно, притягательно так, что невозможно оторваться.

Когда я захожу в ванную, Делайла умывает лицо. Ручка смесителя полностью повернута в сторону холодной воды, а в такую погоду она, должно быть, совсем ледяная. Я протягиваю руку и осторожно касаюсь спины Делайлы, поглаживая от поясницы вверх по позвоночнику.

От прикосновения она немного вздрагивает, выключает воду и медленно разворачивается ко мне. Я подступаю ближе, и мы оказываемся лицом к лицу. Взгляд ее стальных глаз манит своей глубиной, множеством плохо скрытых чувств и их оттенков. Среди них я нахожу то, что ищу. Огонек легкой безуминки, эта крохотная точка невозврата, которая почти пройдена по ее же воле. Все, что Делайлу сдерживает, – это совестливость непонятно перед чем и кем. Какое-то надуманное сомнение, что после всего произошедшего у нас нет права на «нас».

– Пошло все к черту, – медленно, вкрадчиво произношу я, смотря Делайле в глаза. – Мы – всегда вовремя.