Сердце Ведьмы

Ангербода подозревала, что так и было. Спустя некоторое время они проходили через приморский рыночный городок в Мидгарде, где наткнулись на толпу, встречавшую на берегу корабль воинов, возвращавшихся из набега. Колдунья решила было обменять некоторые из своих целебных средств: викинги редко возвращались домой без единой царапины. Но затем она заметила облако медных волос, плывущее сквозь толпу в сторону корабля, и её кольнуло узнавание. Может ли быть, что я её знаю?

Медноволосая женщина обняла одного из самых крепких моряков, и когда тот поднял её и развернул, Ангербода рассмотрела её лицо. Желудок её сжался от разочарования. На мгновение ей показалось, что она увидела одну из Ярнвида: похожую на призрак маленькой девочки, с которой она разговаривала в Железном Лесу, но взрослее. Оказалось же всё иначе – то была всего лишь игра её воображения.

– Что случилось? – спросила волчица, увидев выражение её лица.

– Ничего, – ответила Ангербода. Теперь она внимательно рассматривала всю толпу, горожан и вернувшихся моряков – разговаривающих, смеющихся, кричащих, плачущих, обнимающихся, хлопающих друг друга по спине – и на миг почувствовала себя ужасно одинокой. – Я просто… мне показалось, что я увидела кого-то знакомого, вот и всё.

– Они действительно похожи, – произнесла волчица, рассматривая женщину с медными волосами. – Эта девушка и одна из наших. Возможно, её потомок. Кто знает, где они все осели, покинув Железный Лес?

Колдунья судорожно вздохнула и озвучила то чувство, что не давало ей покоя с тех пор, как волчица в ночь их встречи рассказала о ведьмах Ярнвида. То чувство, которое она могла теперь назвать: стыд.

– Я подвела их. Подвела вас всех. Я сама виновата, что мне не к кому было возвращаться. Я виновата, что забыла их. Виновата, что ушла…

Если б я осталась, возможно, мне и сейчас где-то нашлось бы место.

Волчица изучала её своими пронзительно-мудрыми глазами.

– Чувство вины – тяжкое бремя, Мать-Ведьма, – наконец произнесла она. – Его лучше оставить позади, если хочешь двигаться вперед.

– Но если бы я не ушла…

– В конечном итоге это мало что изменило бы. – Волчица ткнулась лохматой головой в плечо Ангербоды. – Да, жизнь в Железном Лесу заглохла после твоего ухода – такова жизнь. Но это и так произошло бы рано или поздно, сто лет назад или тысячу. Они все покинули дом, нашли новых друзей, создали новые семьи. И ты тоже.

– И я тоже. А теперь и эта семья потеряна, – с горечью сказала колдунья.

– Потеряна, но не исчезла, – напомнила ей волчица. – Если что-то закончилось, не значит, что оно не имело значения. Твоя жизнь с ведьмами Железного Леса, с Локи и вашими детьми, со Скади…

– А теперь с тобой, – добавила Ангербода, погладив волчицу по морде.

Её взгляд снова остановился на медноволосой женщине, и что-то горько-сладкое расцвело в её груди, когда она подумала о выходцах из Ярнвида, разбросанных по мирам, со всеми их проблемами и радостями – и о себе, всё той же старой ведьме со своей верной волчицей, такой же, как прежде, но при этом совершенно другой.

– Спасибо, – сказала она наконец. – От твоих слов мне правда легче.

Волчица отстранилась и проворчала:

– Славно, ибо на сегодня с тебя утешений хватит. А теперь пойдём. Дорога не ждёт.

– Да, – прошептала Ангербода, окидывая последним взглядом людей на берегу, и на душе у неё почему-то полегчало. – Пора.

Они с волчицей проходили через скалистые пустоши северного Ётунхейма, когда заметили поселение и решили там заночевать. Ангербода никогда раньше не бывала в здешнем чертоге, поэтому на всякий случай она наколдовала себе облик старухи, превратила волчицу в собаку и, подхватив тележку, подошла к массивному длинному строению.

Сначала ведьма направилась на кухню в задней части дома, потому что ей всегда больше везло в переговорах с женщинами, чем если бы она, как полагается, входила через парадную дверь и представлялась мужчинам. Хозяина чертога звали Гимир, и в тот день он давал пир. Ангербода слышала хриплый смех, доносившийся через стены.