СЕРДЦЕ ЗВЕРЯ Том 2 ШАР СУДЕБ

- И вместе с ними убил следствие. Алва и Савиньяк не давали Манрикам и Колиньярам дорваться до вашего наследства. После смерти Сильвестра временщики попытались получить все. У меня не осталось выбора: я вызвала Рокэ, а он опоздал… Из-за Рокслея. И из-за Маранов…

Просто. Даже не просто, очевидно! Можно было и самому сообразить, что Ворон и олени - одно, медведи с фламинго - другое. Чего удивляться, что Савиньяки про. тянули руку, а Райнштайнер… Райнштайнер не собирался выдавать последнего Эпинэ временщикам, только Никола и Мараны всем спутали карты.

- И ты еще говоришь, что женщины не думают! Я же все это знал и ни кошки не понимал. Не видел, что ветер переменился…

- Ты вернулся, значит, почувствовал. Мы часто делаем, что нужно, не успев подумать, вроде бы не понимая… И хорошо, иначе можно струсить и… не сделать. Давай немного походим.

- Если тебе можно.

- Можно. Брат Анджело - не акушер, но те, кого он приводит, обещают, что маленький постучит между шестнадцатым и двадцатым Летних Скал. Только я… я хочу, чтобы это было раньше.

Мишель родился двенадцатого… Совпадение или не-дожившие возвращаются к тем, кто помнит? Пошли хоть кто-нибудь ребенку, который родится под теми же звездами, что и брат, добрую судьбу. Без войн, без Кавенди-шей… Эпинэ поднялся и подал сестре руку:

- Мне тоже захотелось пройтись. Хотя бы до фонтана.

- В Большом саду должны зацвести маки. Я хочу их увидеть. Пойдем туда.

- Как скажешь.

2

Они двинулись так медленно, что голуби и не подумали взлетать. Только переливчатый прекратил урчать и раздуваться, став почти изящным, и отбежал. Рисковать ради дамы он соглашался еще меньше, чем ради еды.

- Никогда не была голубкой, - тихо сказала сестра. - Глупой, жестокой, трусливой была, не отмолить, но дутыши мне никогда не нравились. Разрядиться и крутиться на месте, как же это глупо! Прости… я не хотела обижать мертвого…

- Ты могла вспомнить и худшее. Катари, я больше не жалею об Альдо, после Фердинанда не получается. Вот за Матильду мне страшно.

- Мне тоже, хотя я ее не знала.

- Они с Альдо спасли мне жизнь. Два раза. И Ворон _тоже два раза… я должен четыре жизни, а у меня только одна.

- Если ты отдашь ее Талигу, то с Алвой расплатишься. - Катари оглянулась, и Робер тут же услышал хруст гравия. - Твой капитан.

- Ты хотела сказать, твой барон и член твоего совета?

- Карваль умрет капитаном Эпинэ. Он верен только тебе, по-настоящему верен… Я подожду в беседке, не хочу вам мешать. Нет, это глупо, я все-таки регент.

- Надеюсь, что Карваль умрет маршалом Талига. Мы быстро поговорим и пойдем смотреть маки.

Будь промедление смерти подобно, Никола уже б разгребал беду, а за монсеньором примчался бы Дювье. Да и нет сейчас в Олларии ничего столь тонкого, что грозит порваться. Тихо, солнечно и непривычно, не то что за Кольцом. Алва не пустит беду сюда, к Катари и сыну…

- Ваше величество, - если Карваль считает нужным преклонить колено, он его преклоняет, - разрешите сказать несколько слов маршалу Эпинэ.

- Чуть позже, барон. Давайте дойдем до беседки. Я немного отдохну, а вы с кузеном обсудите ваши дела.

- Ваше величество…

- Не надо… Здесь не надо. Мы ведь могли стать родичами, будь у меня или у Робера сестра… И если б все пошло иначе.

Карваль не ответил - онемел. Зрелище было настолько неимоверным, что Эпинэ не выдержал - расхохотался. Чувствуя себя свиньей, не желая обидеть ни сестру, ни Никола, но уж больно опешивший коротышка не походил на себя, всегда знающего, как надо и кто прав.

- Вдовы любят мечтать о чужом счастье, - извинилась за ржущего дурака Катари, - что нам еще остается? А вы… Вы мне не можете быть чужим. Вы из моей Ариго, Нас в Олларии очень мало, но это не самое важное… Я благодарна вам потому, что Робер жив. Он себя не бережет это делаете Создатель и вы.

- Вы… Ваше величество преувеличивает мои заслуги.

- Робер, разве я преувеличиваю?

- Ничуть. Без Никола я лежал бы в лесу Святой Мартины с пулей в спине, хотя Шуэз был прав.

- Робер!…

- Я знаю, что говорю. Если б не я, ничего бы не случилось.

- Не ты. - Катари остановилась, позабыв, что они не одни. - Не смей на себя клеветать! На себя и на тех, кто был с тобой. Виноваты другие… Твой дед, мои братья, из-за которых… которые…

- Катари, они все мертвы!

- Братья мертвы… Колиньяры - нет, и Штанцлер нет… Не понимаю… Не представляю, как я могла его отпустить?! Рокэ не знал, но я! Я же все знала и поверила, что он уедет, навсегда… А ему было мало здешних пожаров, он поджег еще и наши дома. И теперь… Я опять его выпустила… Сама! Не понимаю почему… В Багерлее мне было спокойней, чем во дворце, я сделала все, что могла, и просто ждала… В тюрьме не страшно, страшно на троне, и все-таки я не сумела оставить там старика… Не из-за него, из-за тех, кто не вышел!… Фердинанд, Ангелика Гоген-лоэ… Она вела меня к алтарю…

- Успокойся, тебе вредно.

- Знаю… Робер, пойми, ты ни в чем не виноват! Мишель говорил, что дед посылает вас на барьер, и вы идете… Лошадь не может отказаться!

- Может. - Но для этого нужно быть Моро. - Успокойся… Пожалуйста, успокойся. Мы не одни.