Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

Как именно он выбирался и выбрался, Савиньяк помнил урывками, но на часы взглянул сразу же. Темная лаикская пустота сменилась отражавшим его собственное лицо зеркалом в пять минут третьего. Арно к этому времени успевал разве что натянуть штаны, так что помощь опоздала или оказалась ненужной, а как заманчиво выглядело! Пролил кровь на эсперу — открыл дверь в чей-то смыкающийся со смертью бред.

Лионель который раз взял подарок в руку и, само собой, ничего не почувствовал — адриановы реликвии не греют, не липнут, не дрожат, ничем не отличаясь от бесчисленных позднейших повторов. До поры до времени не отличаясь. Досадовать можно было долго, но зачем? Савиньяк потер виски и положил эсперу рядом с маской. Серебро светлело одинаково ясно, но черной стороны у эсперы не было. Только свет…

Рассадить лаикские и аконские кошмары по вольерам и снабдить табличками не дал вернувшийся Рединг. Блаженно улыбаясь, полковник водрузил на стол подарки для почивающего в соседней комнатке Вальдеса.

— От госпожи Линды, — доложил он. — Кроме манифеста, само собой.

— Что бы, по-вашему, сейчас сказал Первый маршал Талига? — осведомился просто маршал, любуясь сочетанием голубого воска с розовым атласом.

— «Прелестно»? — чуть не подавился смешком «фульгат».

— Мне тоже так кажется.

Поддельные незабудки в перевязанной ленточкой корзиночке так и тянуло усугубить жемчугом и послать новой графине Креденьи. Проверенные и одобренные лично Редингом закуски обещали украсить праздник, но главным все же было воззвание за двойной подписью Заля и Сабве. Будущий зять Линды не только добыл документ, но и самочинно отправился к начальству, дабы донести, как недавно встретил на дороге противозаконного Вальдеса.

— Надеюсь, — проявил заботу Ли, — молодой человек понимает, что заячьи награды, если они будут, принадлежат ему по праву.

— Я ему сказал, — заверил «фульгат» и сообщил, что на всякий случай проверил и поросенка, и невесту. Расположение пятен полностью удостоверяло свинскую личность, девушка же, по мнению Рединга, была миленькой и довольной, но отнюдь не влюбленной.

— Довольство ближе к счастью, чем принято считать. — Савиньяк поднес корзиночку к глазам, сквозь голубизну и зелень застенчиво проглянуло что-то алое. — Начиная с послезавтрашнего вечера высылайте усиленные разъезды к Кортоне. Нужно встретить человека из Олларии.

— Да, монсеньор. Кадельцы врасплох нас и сейчас не застанут, но караулы будут усилены.

— Праздники нужно праздновать, особенно во время войны. — Послезавтра было бы слишком рано, не иди речь о Рокэ и Салигане. — Караулы усильте, но время дежурства урежьте вдвое. Удачи.

Леворукий любит красное, и шутить он тоже любит… Савиньяк с любопытством раздвинул незабудки — нет, ему не показалось. Заботливо спрятанная в листьях одинокая земляничка намекала на потаенную страсть. Каролина, как тогда думалось — Ариго, часто украшала прическу земляничными букетиками, в которых ягодный жар соседствовал с цветочной невинностью. Графиня то и дело сокрушалась, что у нее нет выбора, ведь она приговорена к алому, и шестилетний Ли посоветовал бедняжке украсить себя соусными плодами. Жаль, он тогда не думал об алатском перце…

Выросший в Проэмперадора змееныш аккуратно укрыл красноречивую ягодку листком, в ответ незабудки доверчиво подмигнули желтенькими середками. Их делали долго, их делали с любовью и удовольствием, а дарили с надеждой на продолжение невероятного знакомства. Кто-то в память о чудном мгновенье кладет в книгу фиалку, кто-то оправляет в золото найденный на дороге камешек, кто-то пишет стихи, а крикливая мещанка сохранила жизнь обошедшемуся ей в немалые деньги поросенку. Графиня Креденьи без этих незабудок обойдется, не стоит она их! Маршал ухватил Линдин презентик и открыл дверь в спальню.

— Могу встать, — немедленно приоткрыл глаз Вальдес. — Но не хочу.

— Лежи, — Савиньяк водрузил приношение у изголовья. — От дамы. Несомненно, с любовью.

— Душевно, — моряк зевнул. — Я готов ей сниться…

— Начинай немедленно, — велел Лионель, возвращаясь к безумному клубку из гаданий, Излома и войны. Лаик Рокэ покинул днем раньше, чем собирался, но у заставы, прочтя письмо Эмиля, повернул к армии — китовники оттеснили и потусторонние фокусы, и Заля. Вот и хорошо; теперь война дело Ворона, если он успевает, и тех, кто уже на месте. Братьев, Придда, Райнштайнера, Ариго, которому неплохо бы уцелеть и вернуться к своей Ирэне. Неплохо бы всем вернуться ко всем и по этому поводу до одури напиться…

Глава 3 Гельбе 400-й год К.С. 23-й день Осенних Молний

1

Эмиль чувствовал себя странно, наверное, так бы чувствовал себя витязь из алатской сказки, который не просто встретил мармалюку, но и принялся бы ее спасать. Не по доброте душевной и даже не из глупости, а потому что в самом деле надо. Правда, сказок о спасении мармалюк ни мать, ни кормилица не рассказывали.

— Хорошая погода, пусть и холодная, — глубокомысленно заметил маршал, разглядывая пресловутого «старого быка» Бруно. Бык, в свою очередь, столь же внимательно созерцал оленя.