Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

— Стащить их в другом месте барон просто не мог. Я знаю Констанса года четыре и готов поклясться: то, что кануло в этот омут, не всплывает. В дорогу, причем опасную, наш знаток прекрасного не взял бы ничего ценного, мало того, в пути он был на глазах не только Коннера с Литенкетте, но и папенькиного камердинера. Поверьте, это страшно! Когда я впервые услышал, что Создатель видит все, — мне тогда было года три, — я решил, что речь идет о Дави. Нет, до Лаик барон ничего не находил, к тому же его мысли были заняты исключительно Рожей. Затем мы отправились в Олларию, Дави — в Валмон, и Коко остался без присмотра. Времени, чтобы облазить Лаик, ему хватило. Мы вернулись, и паршивец с порога принялся объяснять, сколь скучны эсператистские усыпальницы и огорчительны переделанные храмы. Меня сии откровения слегка насторожили, но для обысков я был слишком благостен, а вот Раймон не поленился и нашел-таки причину баронских стонов. Ну не святой же Танкред в самом деле сунул во вьюки Коко эту гальтарщину!

— А почему нет? — внезапно развеселился Эпинэ. — Барон стремится к знаниям, святому он должен быть угоден.

— Танкреду угодны бескорыстно взыскующие. Коко похож на бескорыстного?

— Нет, — мотнул головой Иноходец, — но, если он нашел настоящие регалии, что хранится у вашего батюшки? А если настоящие — те, кто сделал эти? И зачем?

— У вас такой пытливый ум. — Валме приподнял кружку, как бокал. — Логика подсказывает, что подлинник лучше, дороже и старше подделки, но когда за дело берутся короли, логика может удавиться. Подлинные регалии те, с которыми разгуливает подлинный монарх, а подлинность монарха — вещь слишком деликатная, чтоб обсуждать ее под шадди. Такое дело касеры требует.

— Скорей тюрегвизе, — прыснул Эпинэ, припомнив, как Балинт объяснял, почему Карои — он, господарь Сакаци — Савиньяк, а замком распоряжаются Мекчеи. — Тот же Альберт — подлинный герцог, но алат — никакой…

— Совсем как регалия, — кивнул Валме. — Которая у папеньки.

Они пили шадди и смеялись, будто в грубые посудины со сплетенными «Ф» и «О» налили не шадди с корицей, а юность.

— Не важно, кто послал Коко корону, — наконец переиначил сентенцию мэтра Инголса Робер, — важно, кто послал ему Раймона.

— Это же очевидно! Тот, кто послал Раймону кота.

— А не Котика?

— Эпинэ, вы чудо! — Марсель аж вылез из-за стола и отвесил полноценный дипломатический поклон, чем вызвал у Робера новый приступ смеха. — Кстати, вам не кажется, что когда в небольшой компании кто-то на «ты», а кто-то — на «вы», возникает некоторая натянутость?

— Вы о чем?

— О том, что Рокэ и дукс Жан-Поль вам тыкают, а я все еще вежлив. Как вы думаете, что будет, если мы выпьем шадди на брудершафт?

— В нашей дружбе будет что-то морисское!

— Так и будет, — виконт снова уселся и приподнял кружку. — Чтоб оно звенело вечно…

— Чтоб звенело вечно! Я вам… тебе уже говорил. Ты сразу и капюшонная змея, и фазан, а я — лошадь, но бегать готов. Можешь на меня рассчитывать!

— Я не только могу, я рассчитываю, Валмоны на всех рассчитывают. Зачем делать самому то, что за тебя сделает кто-нибудь в каких-нибудь штанах, но тебя я буду по возможности предупреждать. Если это тебе не повредит, само собой, только сегодня рассчитывают на нас.

— Я готов.

— А вот я не очень, — Марсель понизил голос. — Только бы обошлось без Рожи! Я о маске, что висела у Коко на стенке.

— Она же не тут! Или Коко нашел еще одну?

— Нашел Лионель, но эта пакость последний раз вылезла ко мне из бакранского алтаря, а Рокэ как раз затеял гадать или что-то в этом роде. Тебе может даже понравиться.

— Мне?!

— Ты же не против, когда тебе показывают звезды, да и лошадей ты любишь.

— Люблю… — Еще бы забыть пятна плесени на готовых сойтись стенах! — Не знаю, что тебе сделала эта маска, но мне от пегих кобыл не по себе, даже от твоей. Так, говоришь, мы лезем в могильник?

— Не совсем. Помнишь стол, на котором спал кот? Рокэ думает, это что-то вроде колодца и пьедестальной лужи, а в них ты видишь звезды и огненного жеребца.

— Сегодня я ничего не видел.

— Бакраны свой алтарь поливают, а стол из похожего камня, может, тут тоже нужна вода. Слава поселилась в храме с пьедестальной лужей и не стала ее трогать, Франциск колодец тоже оставил как есть, а лаикский храм танкредианцы переделали. Будет обидно, если они все испортили, пожалуй, я даже пойму Коко.

— Марсель, а ведь на меня что-то у этого стола нашло… Нет, оно раньше началось! Мы сидели в галерее, явился Салиган, потом барону понадобились его записи…

— Ты все еще в это веришь?!

— Без них Коко не мог ответить Рокэ.

— Чего Коко действительно не мог, так это не проверить, цело ли то, что он уволок из усыпальницы.

— Погоди, — решил докопаться до сути Иноходец, — почему именно из усыпальницы? В Лаик прорва всяких закоулков.