Серебряная клятва

Скиталец рассказывал о мирах, населенных разными существами, о битвах, которые пережил, о том, как рождаются цветные всполохи над северным небом. У него был удивительный голос – приходя в храмы, он подпевал служителям, и слушать его можно было вечность. Мудрая Эмельдина опасалась незнакомца, но он был так добр, что она не могла не тянуться к нему. Иларван опасался тоже, но очаровался еще раньше. Прежде они редко вскидывали взоры к небу. Теперь небо спустилось само, и трудно было не потерять разум от его чудес. Они много времени проводили вместе. Эмельдине Скиталец дарил метеоритные дожди, Иларвану – ослепительные молнии. А каждому из детей достал с неба по звезде.

– Настало, – тон Янгреда чуть изменился, снова стал печальным, – время, когда северное сияние над островом вспыхнуло особенно ярко. Время празднества, где Иларван сражался со смертными. Скиталец узнал об этом, и ему… не понравился обычай, ведь выживали далеко не все храбрецы. Он стал просить Иларвана: «Давай я сражусь за них с тобой, и если выиграю, – ты прекратишь это». – «Но если нет, я убью тебя», – напомнил бог. Он очень полюбил друга, но его задели упреки. «Да будет так», – согласился Скиталец.

Хельмо не мог не признать: стало страшновато. Он даже крепче вцепился в шерсть Бума, а пес засопел тише, будто тоже слушал с тревогой. Янгред не стал тянуть:

– И вот, Огонь Земной сразился против Небесного… Небесный проиграл. Проиграл, но не выдал страха, улыбнулся, бросая к ногам Иларвана меч и падая на колени. Отвел волосы, подставил шею: «Давай…» А Иларван не смог. Наоборот, опустился рядом, оттер с лица его кровь своей рукой, шепнул: «Да святится твое имя», и из упавших капель выросла первая морошка. Так что сегодня ты пил кровь бога… ну так, чтоб ты знал.

Хельмо даже возмутиться не смог, только пихнул его. Хотел скорее узнать концовку.

– В том поединке кое-что открылось: когда Скиталец упал, Эмельдина закричала и бросилась вперед, решив, что муж отнимет его жизнь. Она тоже успела шепнуть ему какие-то слова любви… и стало понятно больше, чем всей этой семье бы хотелось.

Хельмо вздрогнул. Наваждение отпустило его, сердце сжалось, даже подступила тошнота. Какие пугающие совпадения. Какие знакомые шепотки. Янгред вздохнул.

– Обычай Иларван отменил. А вскоре Скиталец покинул Семейство, оставив им последний подарок – светлячков, чтобы сопровождали богов в странствиях, и исчез с Земли. Но боги его помнят. И любят. А мы, вслед за ними, обычно добры к чужим. Таким как вы.

Повисла тишина, странная и будто звенящая. Только на улице по-прежнему пели соловьи. Собравшись, Хельмо улыбнулся и попытался рассмотреть Янгреда в темноте.

– Ваши боги живут интересно… – слова прозвучали ровно.

Но думал он снова о Грайно и немного – о треугольнике, в котором Янгред оказался. Тот, возможно, погрузился в похожие мысли, потому что ответил после промедления:

– Все очень похоже на людей, да? Порой гадаю: так ли все боги далеко?

Хельмо снова сомкнул веки. И сказал то немногое, что могло бы ободрить их обоих.

– Может, они вступятся за нас однажды. Когда больше будет некому.

«Когда шипованных цепей, которые мы тянем, станет слишком много. Когда прошлое надвинется и захочет поглотить. Когда придут какие-нибудь новые Полчища».

Янгред не ответил. А вскоре они оба наконец задремали.

Часть 2 Успеть пройти

1. Воровская честь

Лусиль крутилась перед большим зеркалом и примеряла кокошник. Расшитый синими самоцветами и золотом, с тянущимися вдоль висков жемчужными нитями, но все равно дурацкий, убор неимоверно уродовал ее, придавая макушке продолговатую форму. Наверное, если бы на сияющих в небе звездах жили какие-то не похожие на людей существа, у них были бы вот такие головы – шершавые, вытянутые, словно яйца.

Тем не менее работа была искусная, не поспоришь: на нитях-ряснах жемчужинка к жемчужинке, самоцветы граненые, сам кокошник – точеный, словно храмовое окошко. Хороший подарок. Дорогой. Принимая его от местных бояр, Лусиль даже подарила всем им взамен улыбку. Улыбку и, разумеется, пощаду. Адра – город, куда она сегодня вступила, – сопротивлялся мало, не больше, чем нужно, чтобы раззадорить. У него нашлись за душой две вещи, упрощающие любой штурм: ветвистая система ведущих к кремлю тайных ходов и предатели-перебежчики, готовые эти ходы выдать даже без пыток. Пытки Лусиль не слишком нравились: крика нередко больше, чем толку.

Человек двадцать из гарнизона Лусиль все же повесила – тех, кто дольше всех не пускал ее в ворота, кто лил ей на голову кипящую смолу. Смола за время похода прочно и по праву заняла место среди ненавистных Лусиль вещей, рядом с косточками в ягодах и тишиной. В целом же это все-таки была довольно легкая победа – очередная. Основное ополчение Хинсдро уже вовсю жалось к столице, таинственное же Второе ополчение себя не являло. Впрочем, даже так настроение Лусиль оно ухитрилось испортить. Неважный знак.