Серебряная клятва

– Многие поняли. – Лисенок с усилием расправил плечи. – Царь же сам повинился. А он там бормочет, раскачивается… – Глаза блеснули уже иначе: не болью, ужасом. – Кажется, тоже не жилец. Обезумел, даже показания дать не сможет, если… если… – То ли от сквозняка, то ли от своих же пророчеств Хайранг вздрогнул, запнулся и, как Инельхалль в пиршественной зале, стал вдруг похож на ребенка. – Янгред, что делать? Ты хоть понимаешь, в какой дряни мы оказались по самое горло?! Это грубое вмешательство в дела другого государства! Это… это же почти…

Интервенция. Да. Только без единого выстрела по жертве. И с такими выстрелами в грудь от нее самой, что вряд ли уже оправишься.

Янгред безнадежно обернулся. Хельмо пришел в себя, но метался на постели в горячке; его руки пытались перевязать. Кровь, уже светлая, нормальная, пропитала всю перину и подушку. Волосы занавесили лицо, скрыв чудовищное, неестественное свечение.

– Царь-то тварь… – пробормотал Янгред, едва слыша, что там шепчет Хайранг.

– Что?..

Но ответил он не сразу, головы тоже не повернул: смотрел за происходящим в комнате. Монахиня присела подле Хельмо и удержала с удивительной для хрупкого сложения силой, вторая влила в рот то, что было у нее в ступке. Первая стала бережно, говоря что-то, наклонять его голову над тазом, удержала за плечи. Рвота пошла кровавая. Хайранг, тоже явно заметив это, едва ли не завыл.

– Ему конец… И нам…

Его обычное самообладание, решимость, с которой он, например, пошел с Хельмо на столицу… где они? Повернувшись, Янгред едва узнал эти глаза и на миг задумался, как выглядит сам. Так же? Неужели все они сейчас, что дети? Даже Дэмциг… Дэмциг, старый волк, глядел так, будто не прочь спрятаться под стол. И Ледяной Клинок… и Дорэн… Но вместо жалости Янгред почувствовал вдруг совсем иное – омерзение, чужеродное, как кость в горле, но неодолимое. И припечатал, прежде чем Лисенок бы добавил что-то:

– Заткнись. Ты мне надоел. Еще раз начнешь ныть – я тебя ударю.

Хайранг уставился на него без обиды или злости, лишь с удивлением. Янгред ждал, что вот-вот глаза привычно сузятся, а брови сдвинутся, губы приоткроются в холодном ответе, блеснут лисьи зубы, но нет. Хайранг заморгал и пролепетал:

– Прости. Прости, прости… Я понимаю, тебе куда хуже, чем всем нам.

Понимает. Да неужели? Янгред глядел на него, не смея больше оборачиваться, кусал губы и пытался удержать горькое «Правда?!». Хорошо он и прочие понимали все под Басилией и в Адре. Хорошо понимали сегодня, на пиру, когда проклятая Инельхалль все проглядела, не выручила! И смели ведь еще пищать, пресмыкаться, требовать каких-то приказов, каких-то действий… Янгред захохотал. Хайранг вздрогнул.

– Над чем ты?..

– Над всем, – ответил он, но вроде справился с собой. Устыдился, окликнул снова, тронув за локоть: – Лисенок, слушай, – говорить ровно было выше всяких сил, но как иначе? – Внимательно слушай, все правильно, но сделать ничего нельзя. Да, мои братья ничего не знают. Да, мы рискуем, удерживая в заложниках столько важных людей. Но…

Тусклая улыбка все же проступила у Хайранга на губах, и слова застряли в горле. А он поднял голову и посмотрел поверх плеча Янгреда. В комнату. На Хельмо.

– Но он вам важнее, ваше огнейшество, да? Не спасение, так расплата, вер…

– Прекрати! – Ненадолго хватило самообладания. И дело было не в горькой правде, нет, просто внезапное гадкое обращение, напоминание: «Прежде всего командир, потом остальное», и исчезнувшее «ты» выбили враз почву из-под ног. Ударить захотелось сильнее. Прижать к стене до треска в затылке. Прогнать. И он зарычал: – Слышишь? Прекрати делать вид, будто мы чужие, прекрати звать меня так, хватит! – Он задохнулся, но слова лезли и лезли. – Ты лжешь себе, Лисенок, и унижаешь нас обоих! Тебе не сбежать, думаешь, когда я повернул войска, я за одним Хельмо шел? Ты… ты…

Он понимал, что взбесился не ко времени, но не выдержал. Умолк, а Хайранг все так же напряженно глядел за его плечо. Глаза блестели. Губы дрожали. Судя по всему, с Хельмо не происходило ничего хорошего. Запах дыма все щекотал ноздри, мешаясь с запахом крови.

– Хайранг, – снова окликнул Янгред. Понял: без продолжения не будет и ответа. – Да, ты снова прав, во всем. Я не дам Хельмо умереть так просто, и я никого не оставлю безнаказанным, если это произойдет. Тебя что, возмущает это?

Хайранг наконец очнулся, посмотрел на него. Сильно прикусил губу и ответил словно нехотя:

– Удивляет, Звереныш. Только-то. И… пожалуй, пугает, но это уже иное.

Янгред кивнул. Последнее он как раз понимал. Первое задело, но он все же сказал:

– Ты злишься на мальчишку, который тебя бросил, Хайранг. Я знаю, все еще злишься, как я злюсь на отца. Считаешь жестоким. Но люди меняются. Ты поменялся тоже…

– Вряд ли сейчас время для таких перемен, – шепнул он устало, но дальше снова заговорил тверже, суше: – Янгред… не будем об этом, меня другое волнует. Ты обещаешь, что никого не оставишь безнаказанным. Ты понимаешь хоть, что это значит?

«Другое». Никогда он не умел врать, но зачем мучить его?