Серебряная клятва

– Не бойся, не надо. – Янгред все зажимал ему рот, но взгляд поймать не мог, никак. И все равно говорил, говорил, ясно слыша себя со стороны: – Братья будут за нас, Лисенок, все одобрят. Мы ведь… особый народ, несмотря на все обиды, самый стойкий. Мы на страже чужой чести, мы победили не одну державу, мы умны и милосердны. – Он улыбнулся. Хайранг замычал. – За таким человеком мы и пошли. Хельмо еще лучше нас. И я лишу покоя и его убийцу, и тех, кто вовремя его не сверг. Кому нужен народ, выбирающий таких царей? – Лисенок мотнул головой. – Никому. Хватит им гнить, хватит ползать. Огонь…

Огонь всегда прав. Прежний царь это знал.

Кто-то все шептал и шептал его голосом – и ослаблял его боль. С губ не пропадала широкая улыбка, скулы свело. Так он не улыбался никогда, никто в Свергенхайме так не улыбался, это ведь был край теней, боящихся выказывать малейшую радость, знающих: мир может увидеть ее и отнять. Чужая улыбка; он отравился ею, нет, он впустил ее в себя, как и все эти черные вихри. Пепел? Пусть. Терем, кажется, отстроили на месте прежнего, почти на обгорелых костях Властного. Что ж. Славно.

Притихший Хайранг пытался уже не вырваться, а хоть отстраниться и поверхностно, редко дышал – точно к нему взывал кто-то, от кого можно подхватить заразу. Замолчав, Янгред убрал руку от его губ, а обугленный человек отпустил шею. В комнате за спиной было тихо, слышался только чей-то кашель. Но сейчас важность потеряла и она.

– Что молчишь? – шепнул Янгред, понимая: убьет. Убьет, если не переломит.

– Звереныш… – Что-то знакомое. Странное какое, глупое, детское слово, и это вместо ответа? Янгред поборол желание снова заткнуть его или ударить и сплюнул:

– Что, стал слишком хорош для такого, мой предатель? Когда? Это страшнее Адры? Страшнее всего малодушия, всего, что я тебе прощал?

Наконец он услышал: ходят по комнате монахини. Уловил стон, заклинающий шепот, чьи-то утешения. Сердце все же откликнулось: они что, отпевали Хельмо? Все кончено? Но даже страх не пробился сквозь ярость, обиду и азарт. Они наполняли жизнью. Они у Янгреда были общими с обугленным человеком у Лисенка за спиной. И они могли заменить все.

– Отвечай! – Янгред повысил голос и опять встряхнул его плечи.

Хайранг, белый как полотно, лишь стискивал зубы. Наконец губы зашевелились, слабо, робко, испуганно, и он споткнулся на длинных нескладных ногах. Янгред поморщился и все в том же темном тумане услышал свой требовательный рык:

– Что?!

Зашумело в ушах, но он все-таки различил:

– Очнись. Они не виноваты. А это не ты.

Скорее хрип, чем слова. Янгред опять рассмеялся, смех заколол глотку. Они… это ведь люди. Весь этот дурной народ, от низших до высших. Не виноваты, что ими правит тварь. Не виноваты, что слушают ее и отвешивают ей поклоны.

– Разве не каждый сам выбирает крылья и кандалы? – шепнул Янгред. – Или…

– ХВАТИТ!

Хайранг дернулся быстрее лисицы, толкнул его к стене, схватил за волосы, а в следующее мгновение что-то острое уперлось в шею. Кинжал. Острое лезвие охладило разгоряченную кожу, прижалось чуть сильнее и… прогнало дурман. Глаза горели совсем рядом. И были, кажется, полны слез.

– Это не ты, – твердо повторил Хайранг. – И я тебе не позволю…

Он дышал тяжело, рвано. Не отступал, не давал освободиться, и с каждой секундой мир становился четче, приглушенный свет – ярче. В какой-то миг перед глазами будто полыхнула молния – и все тело пронзила жгучая боль. Так же быстро она схлынула, Янгред закашлялся и недоуменно моргнул. Лисенок, наоборот, не мигал вовсе, а рука его окостенела.

– Каждый выбирает сам, – отозвался он с расстановкой. – Но не за других.

Они молчали, а за плечом Хайранга что-то происходило. Обугленная фигура снова рассыпалась, превращалась в вихрь, и все они словно… отдалялись. Пять шагов. Десять. Какая-то часть Янгреда требовала высвободиться, догнать их, удержать, слиться с ними. Какая-то ныла так, будто сама горела. А какая-то все еще была скована льдом. Колени дрогнули. Кинжал у шеи показался вдруг желанным избавлением. А Хайранг шепнул:

– Ты выбрал уехать, не сказав ни слова, хотя знал: у меня нет друзей, кроме тебя. Я выбрал отвернуться от Хельмо, а потом – пойти за ним. Инельхалль выбрала полюбить меня. – Кинжал затрясся. – И было еще немало выборов, которые никогда не будут правильными и понятными для всех, но на каждый есть причины. Ты прав, люди меняются. Ты прав, обиды нужно отпускать, и я делал многое неправильно, но я точно знаю… – Костяшки пальцев Хайранга были уже белыми. – Ты изменился не в этом. Ты выбрал не этот путь, когда пришел сюда. Ты не такой. Ты почти как Хельмо. И именно поэтому когда-то я… я подумал, что должен защитить тебя от твоего же отца. Хоть попытаться.

Почти как Хельмо. Янгред опустил глаза и увидел у ног Хайранга горку пепла. Там блестело золотое кольцо.