Серебряная книга сказок

Чуть не взвыла она от злости, а потом ногой топнула, ухмыльнулась, все позапирала, нарядилась и помчалась в замок к господину управляющему. Давно собиралась она с пасынком расправиться, да все не знала, с какой стороны к нему подступиться, и решила пожаловаться, будто он ее обокрал. Раньше служила она у богатого управляющего в прислугах и в клевете, и в лести поднаторела. Сначала пошла к хозяйке и пожаловалась. Та все рассказала своему мужу. Когда вошла хитрая бабенка к нему в кабинет, управляющий, похлопав ее по кругленькому плечику, ласково спросил: «Ну, Доротка, как поживаете?»

— Да все бы ничего, сударь, если б не этот бездельник, — ответила вдова и давай управляющему на Петра наговаривать.

Управляющий все выслушал, нюхнул табачку из табакерки, похлопал ее по второму плечику и ответил: «Не беспокойтесь, Доротка, мы ему мозги вправим, а если не удастся, есть у нас еще одно средство.»

Поблагодарила его Доротка и вернулась домой. А вечером за Петром явился жандарм. Петр так и обмер. Тетка всплеснула руками, причитает, плачет. А жандарм велит немедля в замок отправляться, если же добровольно не пойдет, грозится заковать в кандалы.

— Что ты натворил? — спрашивает старушка.

— Да что вы, тетя! — отвечает Петр. — Я на своем веку и воды не замутил!

— Зря не будут в кандалы ковать, — убивается бедная женщина.

— Да кто его знает, что господам в голову взбредет, — уговаривает ее Петр.

И, напялив хорьковую шапку да набросив куртку, обнял он тетку и пошел вслед за жандармом. Кабы не стыд, так и заревел бы во весь голос.

Привел его жандарм в замок. А управляющий и разбираться не стал, приказал немедля бросить Петра в карцер — у него в это время гости были, некогда каким-то мужиком заниматься. Захлопнулись двери, Петр упал на солому и горько заплакал.

Рано утром повели его к управляющему и предъявили обвинение в краже перстня.

— Врет она все! — воскликнул Петр. — Перстень мой. Я его получил в наследство от матушки, она сама меня как липку обобрала, а теперь еще говорит, будто я ее обокрал! Чтоб у нее язык отсох!

— Говори, где перстень, и не болтай пустяков, не то я велю тебе всыпать десять горячих, — в гневе закричал управляющий.

— Ну, нет, сударь, это вы бросьте! Я и сам кому хочешь могу кости переломать! — оскорбился Петр.

— Да как ты, мужик, смеешь мне так отвечать? Хватайте его!

Хотели жандармы Петра схватить, но он с такой силой оттолкнул их от себя, что они чуть господина управляющего на землю не свалили!

Бегает управляющий по комнате, а жандармы в дверях стоят, как верные псы.

Петр кулаки сжал, то бледнеет, то краснеет… Твердо решил себя в обиду не давать. Тут синий нос управляющего приобрел алый цвет и надутая физиономия расплылась в хитрой ухмылке. Приказывает Петра увести, а сам к столу садится и принимается строчить…

Утром пришла мачеха узнать, как обстоят дела, а управляющий ей отвечает, что приказал Петра забрить в солдаты.

И повезли Петра в город. Лежал он на телеге связанный, без ума, без памяти. И, только когда привезли на место, понял несчастный, какая беда с ним стряслась.

Всю жизнь ненавидел Петр военную службу, а теперь приходилось солдатскую лямку тянуть. Ну и доставалось же ему от фельдфебеля!

Однажды, получив увольнительную, пошел он прогуляться в поле. Сбросил с себя тесный мундир, перекинул его через плечо и весело зашагал по зеленой траве. Хорошо! Глядит, а по полю плавно двигаются шестеро косарей и налитые колосья склоняют золотые головки под их острыми косами. Посреди поля стоит телега, запряженная волами, и работник в шляпе, украшенной букетиком полевых цветов, копнит снопы. Парни и девушки вяжут снопы и ему подают. Их лица залиты потом, но никто не унывает, все весело поют и шутят.

— Бог в помощь! — поздоровался Петр, когда подошел поближе.

— Спасибо! — закричали девушки. — Идите к нам!

Петр бросил мундир на землю и ловко принялся за работу. Девушки сперва стеснялись, но вскоре стали обращаться с ним просто и дружелюбно, словно он всегда жил среди них. Когда телега была полна, снопы закрепили жердью. Одна девушка влезла наверх и повесила на нее венок из колосьев, васильков и дикого мака, и парень стегнул волов кнутом. Остальные взвалили на плечи грабли и вилы и, весело напевая, двинулись вслед за телегой. Дома работники рассказали хозяйке, как им солдат помогал, и хозяйка тут же принесла ему крынку добрых сливок с хлебом. Петр поел, простился и пошел прочь. Да не в город, а к лесу.

Солнце давно закатилось, а Петр все шагал, пока в полночь не добрался до пригорка, откуда увидал свою родную деревню.

В деревне уже все спали, лишь собачий лай да пение петухов нарушали тишину. У теткиного двора Петр перескочил через забор и тихонько прокрался к дверям. Черный пес заворчал, но Петр его утихомирил.

— Лежи, Черныш, лежи! — И пес спокойно улегся, узнав голос хозяина.

— Тетушка, отоприте, — постучал Петр в окно.

— Кого там несет? — проговорила тетка, крестясь со страху.

— Да не бойтесь, отоприте. Ведь это я, ваш Петр.

— На побывку? — спросила старуха, открывая щеколду.