Серебряная корона (ЛП)

Я не уверена, что именно он имеет в виду, но очевидно, что это так. Эти слова — неоспоримый удар. Она бледнеет, а ее наманикюренные пальцы сжимаются так крепко, что даже отсюда я вижу белизну ее костяшек. Судя по тому, как она смотрит на своего сына, ей явно хочется просто пересечь комнату и ударить его по лицу. Но вместо этого, демонстрируя жуткое самообладание, она лишь безмятежно улыбается.

Кто, черт возьми, эти люди?

Чувствуя себя крайне неуютно, я переминаюсь с ноги на ногу, желая телепортироваться буквально в любую точку мира, чтобы спастись от удушающей злобы этой комнаты. Мгновенно я осознаю свою ошибку — это небольшое движение привлекает ко мне лазерное внимание Октавии. Ее глаза мерцают вверх-вниз, практически капая слюной, когда она рассматривает мою скудную одежду, мои всклокоченные локоны, размазанный макияж глаз.

— А я то думала, что ты шутишь насчет борделя. — Она качает головой. — Ты действительно считаешь разумным взять с собой одну из бордельных девок?

Погодите, что?!

— Разве эта семья недостаточно натерпелась за одну ночь? — шипит Октавия. — Почему ты всегда настаиваешь на том, чтобы устраивать сцены?

Низкий, сердитый звук раздается в горле Картера.

— Октавия…

— Честно говоря, я очень устала от этих трюков с привлечением внимания! Твой отчим будет…

— Извините, — оборвала я ее, шагнув вперед, прежде чем она успела выплеснуть еще одно ядовитое слово. Она выглядит совершенно ошарашенной тем, что я — обычная бордельная девка! — посмела прервать ее диатрибу. — Вы только что назвала меня проституткой?

Она принюхивается, как будто чует что — то нечистое, и не решается ответить.

— Отлично! — Я срываюсь с места, мои руки разлетаются в порыве сдерживаемых эмоций. — Просто чертовски идеально. Это чертова вишенка на вершине чертова торта!

Симмс и Октавия одновременно вздохнули из-за моего грубого выражения, но я слишком взволнована, чтобы остановить себя, не говоря уже об извинениях.

— Позвольте мне уточнить, правильно ли я все поняла. Вы, люди, посылаете за мной вооруженную охрану, бьете моего лучшего друга по голове, бросаете меня на заднее сиденье внедорожника без всяких объяснений, везете меня в центр какой-то местности… — Мой голос становится все громче с каждым словом. — И теперь у вас хватает наглости сидеть здесь и НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ШЛЮХОЙ?!

Словно не слыша ни слова, Октавия протягивает руку и снова берет свою чашку. Ее глаза еще раз сканируют меня вдоль и поперек — быстрый подъем и опускание моей груди, мои руки, положенные на бедра, мой яростный взгляд — и, деликатно фыркнув, она делает еще один раздражающе медленный глоток чая.

Ух!

Я делаю угрожающий шаг в ее сторону, но резко останавливаюсь, когда теплая мужская рука опускается мне на плечо. Картер. Его пальцы прижимаются к моей обнаженной коже, но я не уверена, хочет ли он утешить меня после моей вспышки или предостеречь от ее продолжения.

— Вы двое — довольно мелодраматичная пара, не так ли? — Октавия надменно наклоняет голову. — Не стесняйся, расскажите нам, кто ты и почему ты здесь. — Когда я не отвечаю, она переводит взгляд на пресс — секретаря. — Джеральд! Кто эта девушка? Почему она здесь, посвящена в наши личные семейные дела?

Двойной подбородок Симмса нервно подрагивает.

— Ваша Светлость… Она… Ну…

— Выкладывай, Джеральд.

Симмс стал свекольно-красным.

— Она… она…

— Она моя дочь, — раздается глубокий, хриплый голос из дверного проема. Чашка Октавии с грохотом разбивается о ковер.

Рука Картера исчезает с моего плеча.

Симмс испускает смешок чистого страдания.

А я — ну, я ни черта не делаю. Я не могу. Я застыла от ужаса и страха, и ярости.

Не сейчас.

Не он.

Я не готова к этому.

Я никогда не буду готова к этому.

Я хочу бежать. Спрятаться. Убежать в ночь. Но… разве я только что не сказала Картеру, что я не из тех девушек, которые убегают? Разве я не настаивала на том, что не сбегу, когда станет трудно?

Кроме того, даже если бы я была такой девушкой… в глубине души я знаю, что бежать нельзя.

Не от этого.

Ты не можешь убежать от крови в своих венах.

Сердце заколотилось в горле, и я заставила себя повернуть ноги в сторону арки. Мой трепетный взгляд поднимается к стоящему в ней человеку. Его густые волосы цвета соли с перцем имеют лишь малейший намек на волну. Его кожа обветрена солнцем и возрастом. Его глаза, самого глубокого зеленого оттенка, не выражают ни тепла, ни узнавания.

Да и с чего бы?

Мы никогда не встречались. Мы никто друг для друга.

Он не хотел нас, Эмилия, — шепчет мамина память. Он не хотел тебя.

На целую минуту в гостиной воцаряется полная тишина. Не думаю, что кто-то осмеливается дышать — ни Картер, ни его мать, ни Симмс, ни трое охранников в костюмах, стоящих по бокам от человека, с которым у меня общие нити ДНК. И меньше всего я.