Читаем Серебряный меридиан полностью

Серебряный меридиан

«Ее особенная красота становится еще более выразительной, когда слышишь ее голос».

«По-настоящему женское обаяние проверяется не тем, сколько мужчин кричит, как они хотят ее, а тем, сколько женщин начинают копировать ее стиль и манеры. По этому критерию у этой женщины безграничное обаяние».

«Джеймс Эджерли, ты — счастливец!»

«Подождите, он с нее писал Виолу?»

«Нет, они познакомились после выхода книги».

«Буду искать девушку, похожую на Виолу».

«Я слежу за всем, что она делает — театр и фестиваль, стихи, пьесы, книги для детей… Разнообразие дарований, в сочетании с красотой, простотой в общении и неповторимым голосом позволяют ей быть такой, какая, она есть, не конкурируя ни с кем».

Он увидел ее впервые в программе, где она говорила о проектах, над которыми работала вместе с мужем — режиссером и писателем Джеймсом Эджерли. Эту запись он нашел, прочитав книгу Джеймса «А лучшее в искусстве — перспектива». Он и сам порывался написать ей на адрес театра. Не смог. Он был заложником своего добровольного отшельничества. Быть музыкантом — особая привилегия. У тебя есть скрипка и мастерство. И все. Ты погружен в музыку, ты воплощен в инструменте, а он в тебе. Ты любишь его, слушаешь, ведешь, как бывает только в самом высоком акте любви. И его голос, вызванный твоей мольбой и служением — самый совершенный голос на свете. Ему вторит оркестр, следуя за вами, но существуете только вы — она и ты. Редкая женщина бывает так близка, так хрупка в твоих руках, так изящна, так благодарна, так послушна и в то же время так требовательна. Скрипка откликается на каждое даже мимолетное движение твоей души и каждой нотой своего голоса касается ее струн, отчего ты испытаешь такой экстаз, что ни одно физическое прикосновение не сможет даже приблизить тебя к его головокружительным, запредельным высотам. Вас двое — ты и скрипка. Бессловесная упоительная взаимность. Оттого на лицах скрипачей появляется такое выражение чуткой нежности, любования под вздрагивающими веками, полета под сомкнутыми ресницами, желания и обладания в пальцах и волнения, то сдерживаемого до замирания, то с шумом самозабвения вырывающегося из трепетных ноздрей.

Любить страстно и молча, быть услышанным теми, кто обладает музыкой слов, его мечта и приговор. Острая потребность высказаться и оставаться в уединении заводила его в тупик: хочешь поговорить — выходи из убежища. У Сенеки он прочел: «Ты спросишь, как можно быстро приобрести чью-нибудь дружбу… Гекатой говорит: «Я укажу приворотное средство без всяких снадобий, без трав, без заклинаний знахарки. Если хочешь, чтоб тебя любили, — люби». Не только старая испытанная дружба приносит нам великое наслаждение, но и начало новой, только лишь приобретаемой. Между приобретшим друга и приобретающим его та же разница, что между жнецом и сеятелем. Философ Аттал не раз говорил, что приятнее добиваться дружбы, чем добиться ее, как художнику приятнее писать картину, чем ее окончить»[200].

«Если хочешь, чтоб тебя любили — люби».

Его любит полмира. Но в его случае это значит лишь одно — стоять на самом пике одиночества.

Ты — музыка, но звукам музыкальным.Ты внемлешь с непонятною тоской.Зачем же любишь то, что так печально,Встречаешь муку радостью такой?Где тайная причина этой муки?Не потому ли грустью ты объят,Что стройно согласованные звуки Упреком одиночеству звучат?Прислушайся, как дружественно струны Вступают в строй и голос подают, — Как будто мать, отец и отрок юный В счастливом единении поют.Нам говорит согласье струн в концерте Что одинокий путь подобен смерти[201].