Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Между тем, когда приблизились экзамены, директор кадетского корпуса решил их не проводить, а выдать кадетам-оренбуржцам дипломы по оценкам двух первых триместров и сразу начать распределять выпуск по офицерским училищам. Род войск будущей службы ученики выбирали сами, начинали с отличников. Александр, как всегда, был среди первых. Он выбрал морское училище, находившееся во Владивостоке. Впереди замаячили морские просторы. Он станет «гражданином мира»! Он обретёт «свой, легендарный мир, утерянный в Константинополе». Едва не сорвалось. Одноклассник, с которым они преодолевали мучительное путешествие из Оренбурга в Иркутск, отозвал его в сторонку и сказал: «Я всегда мечтал стать моряком. Ты собирался посвятить себя живописи. Прошу тебя, уступи мне своё место». И он уступил. «Я искушал судьбу». Судьба вела его тяжёлым, извилистым, но единственным, неизбежным путём – с родины. Он задумал ехать во Владивосток самостоятельно, и тут из морской школы пришла телеграмма о трёх дополнительных вакансиях.

… Надо проехать опасное место, Читу. Говорили: Семёнов с бандой грабит, расстреливает пассажиров. Александр ехал в вагоне третьего класса. Читу они миновали ночью. Через несколько дней, утром за окном заметил серебряную полоску океана. Свободная стихия! Океан! «Его свободе не было предела, его воды доходили до Японии, Австралии и Африки – до земель всего мира, до самого Запада. И я его видел собственными глазами».

Поезд подошёл к владивостокскому вокзалу, поразившему архитектурой.

Владивосток

«Я влюбился в мореходное училище». Его пленила белоснежная форма – с ног до головы. Форма дежурного – не менее: чёрные штаны, широченные, как юбка, фламандская рубаха из тёмно-синей фланели, полосатая тельняшка и чёрная бескозырка с развевающимися золотистыми лентами. Одно огорчало: «Цвет лица из розового сделался жёлтый. От красивого голоса не осталось и следа». Но – «из какого варварства» он вырвался! Ещё недавно ел деревянной ложкой, умываться было нечем, не на чём спать. А здесь в столовой с белыми скатертями – салфетки, тарелки, серебряные столовые приборы. Даже курительная комната поражала размером в сто метров, чистотой и опрятностью.

Старшие с удовольствием обучали новобранцев морскому делу, не презирали, не унижали курсантов, не позволяли себе насмешек. Им предстояло овладеть всеми специальностями – от портновского и водопроводного дела до высшей математики. «Я был рад, что научусь что-то делать своими руками». Их отправили в сухой док чистить корпус канонерской лодки «Маньчжур», простоявшей на якоре много лет. Её дно на метр поднималось над полом. Вместе с другими курсантами он счищал с него присохшие мидии и устрицы, сбивал ножницами раковины, сдирал ржавчину и покрывал корпус краской, от которой склеивались волосы и ресницы. «Во время перерыва я лежал на палубе и смотрел в небо». Он представлял, как бегу лёгких белых облаков вторит движение их корабля, плывущему по Индийскому океану. Потом получили задание привести в порядок два развалившихся миноносца, стоявших в бухте. Тут проходили летом занятия, теоретические и практические – по санитарному делу. Александру мнилось: он находится на таинственном острове капитана Немо. «Мы научились любить морскую жизнь и оценивать опасности, к осени мы перестали быть мальчишками». Осенью начались занятия в училище.

Начальником морского училища был назначен капитан 1-го ранга М.А. Китицын. Ему удалось собрать прекрасных преподавателей из офицеров флота. Кадетов, прибывших весной 1919 года из сухопутных корпусов, после медицинского осмотра приняли в 3-ю гардемаринскую роту, получившуюся, по свидетельству современника, «блестящей». Александр продолжал увлекаться рисованием и пренебрегал классными занятиями. Всё больше «лодырничал», «освободившись от материнского внимания». А тогдашнее отрицание ценностей, внушаемых ему с детства, мальчишеский принцип «не иметь никаких принципов» вовлекали его «в саморазрушение». Думается, он не совсем прав. Принципы, как видим по его поступкам и рассуждениям, у него были и весьма похвальные. «Сколько же лет должно пройти ещё, чтобы человек перестал убивать себе подобных? Мне не пришлось стрелять в людей. И всё ж, если бы мне приказали, отказаться я бы не смог». Однако он спас человека, не выстрелил в него, своего врага. Будет такой случай во Владивостоке.