Серебряный змей в корнях сосны – 3

– Достаточно! – пронзительно вскрикнула она и вдруг выхватила из рукава танто. Медленно поднялась на ноги. – Боги передали мне послание, подарили возможность спасти своего господина. Это их воля, и я приму ее с благодарностью. Хагивара-сама… Хагивара-сама, я отдаю свою жизнь вам.

Она еще не успела нанести себе смертельный удар, хотя острие уже угрожающе смотрело ей в грудь, как что-то изменилось. Кента был слишком увлечен происходящим в центре пруда, поэтому не заметил, в какой момент заклинание Хизаши стихло. Даже Сусуму такого не ожидал и замер позади девушки темным изваянием. На его фоне одетая в тонкое желтое кимоно Каэдэ была невероятно хрупкой, беззащитной. Кента заставил себя перевести взгляд с нее на Мацумото, и в третий раз ругательство едва не сорвалось с губ.

Хизаши больше не шептал. Его лицо исказила гневная гримаса, поднятая рука дрожала, и, подчиняясь его настроению, ки бурлила вокруг. Она не имела направления, поэтому все копилась и копилась, пока не окутала Хизаши плотным мерцающим облаком.

И взорвалась.

Кенту отбросило спиной о древесный ствол, ножны выпали и исчезли в сугробе. Пока он искал их, Хизаши выпрямился, будто такой выброс энергии для него ничего не значил, хотя другой бы на его месте уже валялся без сил. Лед в пруду треснул, и осколки разлетелись по всему саду, вонзились, точно сюрикены, в деревянные стены храма, ранили Каэдэ, и по ее лицу потекла кровь. Досталось и Хагиваре, и даже Сусуму. Кента был слишком, слишком близко, и если бы его не отшвырнуло в сторону….

– Хизаши… – Кента смело шагнул к нему, преодолевая сопротивление ставшего таким плотным и ледяным воздуха. – Хизаши!

Все вышло из-под контроля. Теперь гораздо страшнее было смотреть на его застывшую фигуру сквозь марево разбушевавшейся ки. Вода вздымалась волнами, снег размело, и Хизаши стоял в кругу голой земли. Его одежда трепетала, пряди волос гибкими лентами танцевали вокруг головы и медленно белели, будто по ним расползался морозный иней, захватывая волосок за волоском, от макушки к кончикам. Этого не должно было происходить, не сейчас. Кента не желал в это верить, но его желания и не требовалось, чтобы прямо на глазах Мацумото Хизаши терял человеческий облик.

«Смотри!» – издевательски воскликнул голос в подсознании.

Кента смотрел: как вытягивались ногти, светлела кожа, покрываясь пока еще едва различимой россыпью серебристых чешуек. В ночной темноте и водовороте ки легко не заметить – если только не знать, что искать.

Кента метнулся к другу и встал перед ним, раскинув руки.

– Хизаши! Услышь меня, ну! Пожалуйста!

Тело кололо и резало хлесткими плетьми его ки. Оказалось, прежде он не показывал и третьей части от ее мощи. Не хотел или… или нельзя было? Какое тело выдержит такое?

– Хизаши… – взмолился он едва ли не шепотом. Прижал ладонь к груди в тщетной попытке передать свои чувства через ту связь, что сам когда-то случайно создал. Глаза – один карий, другой желтый – превратились в два розовых, пылающих яростью костра под точками бровей у самой переносицы. И краснели, краснели… Наливались кровью.

Голова взорвалась смехом, и сквозь него едва пробился вскрик Каэдэ, всплеск воды, зов о помощи. Кенте бы повернуться, но он застыл, взятый в плен безумием нечеловеческих глаз. Хизаши был безумен, не понимал, что творит. Повинуясь наитию, Кента потянулся к нему, но лишь коснулся края хаори, как Хизаши оттолкнул его одним взмахом руки. Кента прокатился по земле до самого пруда и тогда смог увидеть то, что было от него скрыто: Каэдэ упала в воду, а тот, кто звался монахом Сусуму, подхватил ее танто.

– Конран-но ками мой бог, ему я служу! – воскликнул он и одним движением вскрыл себе горло.

Кента одеревенел. Кровь брызнула из разверзшейся раны, красной и широкой, как уродливая улыбка монстра. Темная энергия, уставшая от борьбы с Хизаши, воспряла, ринулась к добровольной жертве и впилась в еще живое тело. Сусуму превратился в черный кокон, а после, всего несколько мгновений спустя, на пол упали белые кости.

Теперь уже зло ощущалось так явно, что заломило зубы. Храм поглотил черный туман, от него удушающие клубы, точно прилив, ринулись к берегу. Хагивара что-то кричал, кажется, звал Каэдэ. Каэдэ… Она еще в воде, возможно, жива, борется, ждет спасения.

И Хизаши тоже ждет.

Для Кенты вдруг все застыло, даже воздух. Он сидел на земле, вцепившись в меч, который не довелось обнажить, и выбирал – чья жизнь для него сейчас важнее. От одной только мысли, что ему придется этот выбор сделать, перехватывало горло. Миг, второй, третий. Больше медлить нельзя. Кента сам когда-то сказал Мадоке, Кенте и Арате, что хочет стать оммёдзи вместе с ними. А кто обещал, что этот путь не пройдет по чьим-то костям?