Серебро и свинец, иной вариант

— Сперли, — пояснил негр, перехватив взгляд Криса. — Позавчера. На пять минут отошел за кофе, возвращаюсь — стекло выбито, радио и правого зеркала как не бывало. Тинэйджеры. Шурин мой обещал достать что-нибудь простенькое, что оставлять не жалко будет. А пока, — он кивнул на карточку под стеклом, — Ди-Си Райт, ди-джей и водитель такси в одном лице.

— Бывает, — кивнул Крис.

— А вы что, родились здесь?

— Нет, — медленно ответил Крис. — Родился я в Аризоне. А здесь учился… в колледже.

— Что, решили продолжить учебу?

— Нет… не знаю, — поправился Крис. — Пока не решил. Просто путешествую… отдаю долги.

— А к нам откуда?

— Из Миннесоты, — ответил Крис.

У Седжвика не было родных — в этом его досье не врало. Он мечтал, выйдя в отставку, прикупить участок на берегу реки… построить небольшой мотель и рыболовную станцию. Они вместе мечтали — как-то ночью, в панамских джунглях.

Крис стиснул зубы. Из всего разведывательно-снайперского взвода в этот мир вернулись только он с Боллингтоном, да и то по унизительной милости туземцев. Седжвик, Ральф Конрой, Эл Дженнинг, Глебовски… Тадеуш, финн Райконен с непроизносимым именем — все они остались там. И Крис Рид, следуя по с боем вырванным адресам, объехал половину Америки, отдавая долги тем, кто остался за каменным кольцом Стоунхенджа, прежде чем вернуться сюда.

Машина, прошуршав шинами, плавно приткнулась к бордюру.

— Вот ваш адрес, мистер, — сообщил шофер. — Мейсон-стрит, 15.

— Что? Ах, да, — очнулся Крис. — Сколько с меня?

— Двадцатка, сэр. Мне вас подождать?

— Нет, — отозвался Крис, протягивая ему сложенную вчетверо бумажку. — Не стоит.

Он вышел из машины, ежась под налетевшим невесть откуда порывом холодного осеннего ветра — ну да, ведь уже осень! — сверился с адресом и, подойдя к подъезду, нажал третью слева кнопку.

Ничего. Он позвонил еще раз. Черная решетка домофона безмолвствовала. Что-то в ней казалось Крису окончательно неправильным.

Он надавил на кнопку в третий раз. Звонок верещал долго — слабый отзвук доносился до Криса даже сквозь массивную дверь. И — ничего. Тишина. Все — зря!

Он развернулся и уже спустился с крыльца, когда дверь за его спиной скрипнула, открываясь.

— Крис?!

Крис резко обернулся. Девушка стояла на пороге… выцветшие джинсы, тоненькая синяя рубашка навыпуск, большие голубые глаза.

— Ширли!

— Крис! — полувскрикнула-полувсхлипнула девушка и, птичкой слетев с крыльца, упала ему на грудь.

— Вернулся, — прошептала она, прижимаясь к его груди. — Вернулся. Милый, любимый, единственный мой. Вернулся… ко мне.

— Да, малыш, — прошептал Крис, прижимая ее к себе. — Я вернулся. Как и обещал. Я вернулся.

Он шептал что-то еще, утешительное, ласковое… но в глубине сознания черным зверем ворочалась память о крови и боли, о неизбежных ошибках и несчастных совпадениях. «Они остались там, — твердо сказал себе Крис, — они все остались там… и не придут в наш мир». Но он знал, что еще долго будет вздрагивать всякий раз, стоит ему увидать краем глаза что-нибудь настолько лиловое, как сполохи по краю портала.

— Я вернулся, — повторил он, словно пытаясь убедить в этом себя самого. — Домой. Навсегда.

Крис ошибался…

* * *

Через неделю его вызвали и вручили приказ о призыве на воинскую службу. Крис Рид спросил у майора, вручившего приказ:

— Я ведь уволился, зачем меня призывать, войны же нет.

— Ваша задача служить консультантом в 39-й пехотной дивизии. Вам будет присвоено звание сержанта.

Кристофер Рид похолодел. Слава у этой дивизии была отвратительная в некоторых слоях населения США. Ее главным назначением было подавление массовых беспорядков. В 1968 году не только изменение избирательного закона спасло США от революции. Сам закон здорово нагадил руководству страны, дав возможность всех гражданам напрямую голосовать, а не через представителей, как раньше. Была упразднена коллегия выборщиков, так что президента и сенаторов выбирали простым большинством голосов. Но в довесок к уступке в лице изменения избирательного закона устроили кровавую бойню взбунтовавшимся районам и городам, и эта задача выполнялась 39-й дивизией, укомплектованной головорезами, не имеющих за душой ничего святого кроме верности США. В нее любили переводить солдат, отличившихся жестокостью во Вьетнаме.

— Зачем именно меня туда переводят? Разве нет лучше снайперов?

— Они должны выполнить задачу, с которой не справились наши люди на вашем последнем месте службы. Но мне не сказали, где вы служили.

— Я должен подумать.

— Думайте, если через три дня не явитесь, у вас будут большие проблемы, — предупредил майор.

Рид окончательно еще ничего не решил, но ему захотелось стать перебежчиком, предателем родной страны ради мира на Земле.

* * *