Серебро и золото

– Легенда, – кивнул Томас. – Но не только. У дедушки есть свиток десятого века. Наш дальний предок неслучайно построил замок на руинах сожженного монастыря. У него имелись на то веские причины, и архиепископ Рудольф, "изучавший вопрос на месте", рекомендовал Руперту – третьему барону Вёгл – не трогать церковных подземелий, а, заложив их камнем и освятив новый фундамент, с непременным окроплением святой водой, построить на нем башню. "И сделали по слову его"… – Томас развел руками, как бы показывая, что не все благие намерения заканчиваются добром. – В 1497 году, во время осады, пол нового каземата неожиданно провалился, и открылись древние катакомбы, глубоко уходящие в недра скалы. Коридоры, впрочем, оказались пусты и давно заброшены, но на поверку – крепки, и новый хозяин Энтберга решил, что их можно с успехом использовать для хозяйственных нужд. Вот только ничего хорошего из этой затеи не вышло. Запасы там портились, как нигде в другом месте, люди болели, заключенные убегали… Плохое место, хотя ничего страшного там, как будто, никогда и не происходило.

– А сейчас? – спросил Людо, когда Томас замолчал. – Сейчас там что?

– Ровным счетом ничего, – Томас благодарно кивнул, принимая вернувшуюся к нему изрядно опустевшую бутылку. – Там просто пустые помещения, насколько я знаю. Последнее, что в них хранили, были каменные и чугунные ядра. Да и те, то ломались, то терялись…

– Любопытно, – сказала на это до сих пор, по преимуществу, молчавшая Тильда. – Но ведь Тригерид не был язычником?

– Я бы не стал утверждать это с уверенностью, – покачал головой Людо. – Двор императора Хильдеберда был тем еще заповедником! Впрочем, помнится, по приказу Черного Кагена Тригерида отпевали в соборе…

– Что не помешало ему стать привидением, – возразил Томас.

– Тоже верно, – не стал спорить Людо. – Но, так или иначе, герцог пригласил нас прийти туда в полночь, и попросил, чтобы мы отвели тебя к врачу, поскольку твоя неспособность говорить с ним, его раздражает. У тебя есть мысли на этот счет?

– К врачу? – поднял брови Томас. – К какому врачу?

– Он сказал, к лекарю, – вспомнила Елизавета.

– Ах, вот как! Да, нет – глупости…

– А если поподробнее? – сразу же заинтересовалась Тильда, и очки сами собой сползли на кончик ее хорошенького вздернутого носика.

– Ну, – неохотно ответил Томас, но с другой стороны, как он мог промолчать, если его спросила Тильда? Никак не мог.

Елизавете это было ясно, как божий день. Томас, вернее, его реакции были прозрачны сейчас, словно стекло, и Елизавета могла читать их, как слова в раскрытой книге.

– Ну, – сказал Томас, – в Липовой гостиной висит картина Неизвестного из Браганцы "Исцеление немоты". Там лекарь закручивает голову, "охваченного бесовством" веревкой… Знаете, веревочная петля и палка? Вот так. Мне всегда казалось, что это сцена связана с деятельностью Святой Инквизиции, но на полотне – с обратной стороны – есть надпись. Подписи художника нет, а название… Но я думаю, что это ерунда: черный юмор герцога…

– Может быть, – согласился Людо. – Но попробовать все же стоит. Ведь если мы пойдем, то лучше, чтобы все могли "говорить" с Тригеридом.

– А мы пойдем? – спросила Тильда.

– Было бы грустно, не узнать в чем там дело, – улыбнулась в ответ Елизавета, вполне оценившая галантную манеру Людо. – И, если уж мы заговорили о тебе, моя радость, – сказала она, обнимая Тильду и поворачивая ее к себе, – почему Тригерид назвал тебя принцессой?

– Он неправильно перевел! – сразу же ощетинилась Тилли и шумно засопела носом. – Он имел в виду, фюрстина.

– То есть, княжна? – широко открыла глаза Елизавета.

– Я сирота, – пожала плечами Тильда. – Значит, все-таки княгиня.

– А княжество? – спросил тогда Людо. – Как называется твое княжество, фюрстина?

– Галич-Мерь, – не без вызова в высоком надтреснутом голосе ответила Тильда, и в комнате воцарилась тишина.

Мрачную историю этого княжества изучали даже в школах…

4

Несмотря на поздний ужин, завтрак подали в восемь. Сподобились бы и раньше, но накануне генерал распорядился, чтобы в Рождество детям дали выспаться. До семи.

Елизавету разбудила горничная. За окнами было темно: небо – плотная завеса мрачных туч – опустилось едва ли не на кроны деревьев. Но ветер утих, и прекратился снегопад. "Интуиция", впрочем, подсказывала, что снег скоро пойдет опять, а к вечеру, как и предсказывал генерал, разыграется настоящая буря.

"Ох-хо-хо!" – подумала Елизавета, направляясь в душ.

Спать хотелось невероятно, да и голова побаливала. Вина накануне выпили сверх всякой меры, и разговоры затянулись почти до трех часов ночи. Следовало, однако, предположить, что, не случись в полночь явления герцога Тригерида, сейчас Елизавета была бы уже женщиной и, скорее всего, тоже смертельно хотела бы спать. Но ей казалось, что бороться с недосыпанием во втором случае было бы куда проще и приятнее.