Серебро и золото

На самом деле Людо до сих пор так и не разобрался в природе своего необычного "собеседника". Временами ему казалось, что Голос старше и мудрее его самого, из чего практически однозначно следовало, что это не Альтер Эго Людвига Кагена. Ведь не может же второе "Я" оказаться умнее первого! Или может? Однако такое предположение сразу же напрочь разрушало целостную картину подлунного мира, к чему князь Задары готов пока не был. Но если не это, тогда что? В запасе оставались лишь тонкие сущности: ангелы и демоны, которые как раз не только могли, но и должны были быть – по определению – умнее и опытнее молодого князя. Однако с чего бы им, светлым или темным духам, так смущаться? Притом, что слово "смущаться" было еще не самым сильным. Все чаще, Голос явным образом не чувствовал себя в сложившихся обстоятельствах достаточно уверенно, чтобы что-то посоветовать, как делал это раньше, или хотя бы "оставаться в ладу" с поступками подопечного. Или Людо никогда и не был ничьим подопечным?

Думать об этом было странно, но и не думать – невозможно. В конце концов, факт оставался фактом: Людо выигрывал сражения, побеждал своих врагов, и все еще был жив, хотя давно должен был умереть. И если все это сплошь и рядом случалось без помощи Голоса, то кто тогда ворожил князю Кагену? Кто обеспечивал ему триумф за триумфом, победы без поражений и защиту без обязательств?

У него не было ответа. По собственному разумению, он не делал ничего, что можно было бы назвать выдающимся. Он всего лишь шел с армией, не опускаясь до панибратства, но и не отрываясь напрочь от людей, от которых зависел успех или неуспех войны. Разумеется, идти пешком скучно и утомительно, а каша из солдатского котла бывала не слишком аппетитна. Однако если от этого что-нибудь действительно зависело, Людвиг готов был месить грязь вместе со своими воями, с ними вместе мерзнуть под холодным дождем, мучиться от несварения желудка и пускать газы на бивуаке или на переходе. Сложнее было понять, как он выигрывал сражения. Без подсказок Голоса, рассчитывать приходилось только на себя. Но сам он не был ни подготовлен, ни обучен побеждать сильного и опытного врага. Все что мог использовать Людо, так это свою интуицию. Он "смотрел" на противника и "чувствовал", что будет правильно сделать в том или ином случае. Откуда бралось окончательное решение? На чем основывалась уверенность, что принятое решение, и в самом деле, верное? Людо этого не знал и, более того, предпочитал этим вопросом не задаваться вообще, интуитивно обнаружив в таком "поиске" опасность для реализации своих смутных планов. А планы Людо Кагена были совершенно неопределенными.

Побеждая врагов и преумножая свою силу, начинавшую уже походить на настоящую мощь, князь Каген не мог бы объяснить даже самому себе, чем он занят? Чего добивается? И какова та главная цель, к которой приближают его все эти победы, и отдаляют от которой не случившиеся пока, но мерещащиеся тут и там поражения? Впрочем, отсутствие поражений не радовало, хотя, казалось бы, все должно быть наоборот. Но именно эта "непобедимость" или, лучше сказать, "неуязвимость" более всего и смущала Людо. О ней он и думал в тот момент, когда поздним вечером вошел в свою опочивальню.

– Зачем вы здесь, сударыня? – В его постели находилась незнакомая женщина. Вернее, лицо это Людвиг как будто бы видел не впервые – широкое, словно бы стремящееся к форме квадрата, с высокими скулами и полными губами – но он совершенно не помнил не только того, кто эта женщина, но и того, чтобы приглашал ее разделить с ним сегодня ложе. Тем более странным было обнаружить ее здесь и сейчас… И в таком виде.

Увидев Людвига, сидевшая среди подушек женщина с золотисто-русой косой, уложенной на голове в виде короны, отпустила край узорного покрывала, который удерживала под несколько тяжеловесным, но приятного рисунка подбородком, и упавшая ткань открыла перед князем Кагеном ее впечатляющую наготу.

– Итак?! – спросил он, не получив ответа на предыдущий вопрос.

Женщина молчала, глядя на Людо янтарного – с красноватым оттенком – цвета глазами, но не звать же, в самом деле, по такому глупому поводу ночную стражу?! Ведь она здесь не затем, чтобы убить его, иначе бы ее здесь просто не было…

"Не было…"

Мысль эта кажется Людвигу более чем основательной. У дамы должны были иметься не только причины находиться здесь в столь поздний час, но и средства для достижения своей цели.

– У моей матери, кажется, была сестра… – говорит он, словно бы размышляя вслух, но правда – вся правда – заключается в том, что ему трудно думать сейчас, и дышать невмоготу, и не отвести глаз от вызывающе полной и белой женской груди.

– А у моей тети – сын… – У нее приятный голос, но необычный, не высокий и не низкий, а такой, какой мог бы быть у крупной кошки, научись та вдруг говорить по-человечески.

– Ты умеешь мяукать? – спрашивает Людо, чувствуя, как испарина выступает на лбу и висках.