Серена

После падения муж и жена, поспешно сбросив с себя горящее одеяло, крепко прижались друг к другу обнаженной плотью. Лежа на земле, они не разжимали объятий, хотя обоих били судороги кашля. Пембертон не выпустил Серену из рук, пусть даже огонь опалил ему предплечье, а шестидюймовый осколок стекла глубоко вонзился в бедро. Когда крыша дома рухнула, вверх взметнулся громадный сноп оранжевых искр; на мгновение огоньки замерли в вышине, чтобы тут же угаснуть. Пембертон перекатился на бок, прикрывая собой Серену; потоки пепла и гари осыпали ему спину, но довольно скоро сошли на нет.

До уха долетал гомон чьих-то криков: еще остававшиеся в лагере рабочие пытались не дать пожарищу перекинуться на другие постройки. Из дыма выплыло лицо Микса: cклонившись над Пембертонами, он осведомился, все ли у них хорошо. Серена ответила утвердительно – но ни она, ни ее муж не разомкнули объятий. Ощущая кожей накатывавший жар, Пембертон припомнил, как они, спотыкаясь, бросились к окну – и как в тот момент перед ним наконец открылась истинная суть мироздания: там не было ничего, кроме него и Серены, все остальное вокруг пылало, обращаясь в пепел. Вспомнилась фраза жены: «Нечто вроде взаимного уничтожения». «Да, – подумал он, – теперь я понимаю».

В итоге Пембертон все же отстранился, чтобы вытащить из ноги кривой осколок стекла. Микс помог им обоим подняться, при этом набросив на них простыню.

– Я вызову врача, – объявил Микс и бодро зашагал к зданию конторы. Держась за руки, Серена и Пембертон потихоньку двинулись в том же направлении. В алых отсветах пожара весь лагерь обрел пульсирующую прозрачность; свет собирался и рассеивался, подобно обращенным в свою противоположность теням. С трудом передвигая ноги, Пембертон пытался сообразить, что важного могло сгореть в доме, чему не удастся найти замену. Ничего такого вроде бы не приходило на ум. К Серене между тем приблизился кто-то из бригадиров с блестящим от пота лицом в разводах копоти.

– Я отправил людей следить за тем, чтобы огонь не распространился, – сообщил он. – Когда закончим тушить, что дальше? Отправить работников спать?

– Пусть не отходят от лагеря, просто на всякий случай, – ответила Серена. – Дадим им отдохнуть, но впереди полный рабочий день.

– Вам крупно повезло выбраться оттуда живыми, – заметил бригадир, косясь в сторону дома.

Оглянувшись, супруги убедились в его правоте. Задняя часть здания еще догорала, объятая пламенем, но передняя представляла собой лишь кучу дымящихся, дочерна обугленных бревен, не считая разве что кирпичного крыльца, ведущего теперь в пустоту. Прямо перед ступенями на стуле с высокой спинкой застыл чей-то силуэт. Сидящий там мужчина наблюдал за игрой пламени, будто вовсе не замечая суетившихся вокруг него и галдящих рабочих, а на земле рядом со стулом стояла пустая канистра из-под керосина. Пембертону не пришлось заглядывать в лицо мужчине, чтобы понять: это Макдауэлл.

Часть четвертая

Глава 33

Лишь к середине утра сквозь дымную пелену пробилось достаточно света, чтобы можно было видеть дальше чем на несколько ярдов. Впрочем, даже тогда пепел в воздухе заставлял прослезиться любого, кто подолгу не моргал, пытаясь хоть что-то разглядеть. Большинство усеивавших долину пней и ломаных сучьев сгорели вместе с хибарами, которые бродяги и просители соорудили себе из подручных досок и жести. По тлеющему дну долины взад-вперед бродили изможденные люди с черными от копоти лицами; они ведрами черпали воду из ручья, чтобы залить ею еще оставшиеся очаги огня. Издали они казались не столько людьми, сколько темными порождениями пепла и золы, по которым ступали. Если бы накануне не прошел дождь, все постройки в лагере наверняка сгорели бы.

Бригада Снайпса расположилась на крыльце лагерной лавки. С ними был и Макинтайр, чьи таланты пильщика позволили вновь принять его на работу. С момента своего возвращения в бригаду проповедник не проронил ни слова; помалкивал он и теперь, пока его товарищи разглядывали черный квадрат, некогда бывший домом Пембертонов. Снайпс раскурил трубку и теперь задумчиво затянулся, чтобы выпустить дым из округленных губ, словно исполняя ритуал, обязательно предваряющий мудрость, изречь которую эти губы собирались.

– Человек с образованием вроде меня мог бы заранее понять, что не стоило и пытаться убить их, погружая в их же естественную среду, – глубокомысленно произнес Снайпс.

– В огонь, ты хочешь сказать? – переспросил Генрисон.

– Вот-вот. Все равно что лить воду на рыбу.

– А сам-то ты что выбрал бы?

– Вбил бы в сердце каждому по деревянному колу, – заявил Снайпс, подсыпая в чашечку трубки новую порцию табаку. – Для подобных случаев почти все признанные авторитеты рекомендуют именно такой способ.

– Утром я видал, как шериф Боуден надевает наручники на Макдауэлла, – сообщил Генрисон. – Потом Боуден решил проучить поджигателя и бросился на него с кулаками. Куда там: можно было подумать, будто он мух от Макдауэлла отгоняет. О чем бы там новый шериф ни мечтал, а до нашей троицы убийц он недотягивает.