Серена

– Звонок за счет абонента, – заверила она, поднесла наушник к уху и подалась к раструбу микрофона. Пока Рейчел говорила с телефонисткой, Джейкоб ухватился за черный шнур в матерчатой оплетке и развлекался, качая его из стороны в сторону.

Макдауэлл ответил после первого же гудка.

– Где ты сейчас? – спросил он и, едва услышав ответ, поинтересовался, когда отходит следующий поезд.

– Тот, который нам нужен, отправляется только через четыре часа.

– Следующий поезд, – с нажимом повторил Макдауэлл. – Куда угодно.

– Через полчаса будет рейс на Чаттанугу.

– Вот и садись на него. А уж потом, как доберешься до Чаттануги, купишь билеты до Сиэтла.

– Вы думаете, Пембертон уже мчится сюда? – спросила Рейчел.

– Я бы сказал, это вполне вероятно…

Еще несколько секунд связавшие их мили телефонных кабелей несли лишь щелчки статического электричества.

– Просто езжайте в Чаттанугу, – сказал Макдауэлл. – Я собираюсь покончить с этим сегодня же, раз и навсегда.

– Как именно?

– Не твоя забота. Иди и купи билеты.

Так Рейчел и поступила. Решив, что ей не удалось подмаслить другого кассира жалкими монетами, дежурному по станции в Ноксвилле она протянула пять долларов. И затем описала ему внешность Гэллоуэя.

Пока дежурный разглядывал купюру, на лице у него блуждала улыбка, не выражавшая ни утешения, ни сочувствия.

– У вас, поди, какие-то серьезные проблемы, – заметил он, – а я давно зарубил на носу, что люди с проблемами ничем не отличны от людей со вшами в волосах или с поносом. Стоит подойти к ним достаточно близко, и скоро сам заразишься. – Произнося эти слова, дежурный по станции смотрел куда-то мимо Рейчел, словно был в таком восторге от собственного остроумия, что рассчитывал на аудиторию пошире.

Рейчел поймала его взгляд и удерживала, пока ухмылка железнодорожника не растаяла. Девушка не чувствовала больше ни гнева, ни страха, ни даже усталости. Оставалось лишь онемелое принятие того, что они с Джейкобом либо останутся в живых, либо нет. Что-то с ними случится – или не случится ничего, и делу конец. Она словно покинула собственное тело и теперь наблюдала за собой, с ребенком на руках, откуда-то издали. Когда Рейчел заговорила, холодок в ее голосе тоже ощущался как бы со стороны:

– Вы или поможете нам, или не поможете, мистер. Можете отнестись к нашим бедам свысока и улыбаться собственным остротам. Можете отказаться брать у меня деньги или взять их, чтобы потом все равно разболтать, куда мы отправились. Вы поступите так, как вам захочется. Но знайте одно: стоит только тому подонку нас найти, он перережет горло этому крохе, пустит ему кровь, точно молочному поросенку. И тогда вся эта кровь окажется на ваших руках – точно так же, как и на руках убийцы. Если вы готовы жить дальше, зная за собой такой грех, тогда валяйте, можете не стесняться.

Дежурный по станции накрыл ладонью пятидолларовую купюру, но не придвинул к себе. Смотрел он уже не на девушку, а на Джейкоба.

– Не скажу ни ему, ни кому-то другому, – пообещал он и вернул Рейчел деньги.

Глава 32

В ту ночь Пембертона разбудили не всполохи пламени и не дымный смрад, а какой-то громкий звук – услышанный, но не осознанный до тех пор, пока другие органы чувств не выдернули тело из беспокойного сна. Когда он открыл глаза, кровать напоминала плот, дрейфующий на приливных волнах дыма и огня. Серена тоже проснулась, и еще несколько секунд оба просто лежали без движения, наблюдая за происходящим.

Передняя стена дома исчезла под буйным натиском пламени – как и проход к коридору, ведущему к задней двери. Окно спальни располагалось в каких-то пяти футах от кровати, но из-за дыма его даже не было видно. Делая вдох, Пембертон всякий раз словно засыпал пригоршню горячей золы себе в горло и легкие. Кожу вновь и вновь обдавало нестерпимым жаром. Казалось, дым затянул собой не только спальню, но и разум Пембертона: он вдруг забыл, почему окно могло оказаться важным. Серена вцепилась в руку мужа, надрывно кашляя, и тут он вспомнил. Помогая друг другу, супруги вместе поднялись с кровати, и Пембертон обернул их одеялом, край которого сразу воспламенился, стоило ему коснуться пола.

Свою последнюю ясную мысль Пембертон потратил на то, чтобы определить, где примерно должно находиться окно. Обхватив Серену, он положил ее руку себе на талию и, спотыкаясь, повел их обоих, задыхающихся от дыма, в нужном направлении. Отыскав окно, Пембертон нагнул голову, развернулся плечом вперед и со всей доступной им обоим силой инерции нанес удар. Стекло и делившая окно рейка разбились, и супруги, не разжимая объятий, перевалились за подоконник. Осколки дождем сыпались вокруг них, прихотливо вращаясь и преломляя свет, как в трубке калейдоскопа. Ноги, встретив преграду в виде подоконника, все же обрели свободу – и началось падение, которое было настолько медленным, что они оба, казалось, повисли в воздухе. Тело Пембертона словно утратило вес, как при погружении в воду. Лишь затем им навстречу рванулась земля.