Серена

Отойдя к зеркалу, Пембертон повязал себе галстук. Придирчиво рассматривая результат, он увидел в стекле отражение жены: она стояла позади и чуть левее, наблюдая за ним. Он вернул узлу галстука симметрию и подошел к бюро, чтобы взять запонки; Серена же осталась на месте и смотрела теперь на свое отражение, в одиночестве застывшее в овале зеркала. За последний год волосы у нее отросли ниже плеч, но к празднику их заплели в тугую косу и обернули вокруг головы, обнажив частичную бледность шеи. Глянув на часы, Пембертон с сожалением убедился, что время встречать гостей уже почти настало. «Подождут», – решил он и подошел к жене со спины. Положив левую руку на талию Серены, он губами коснулся белизны шеи под затылком.

– Всего две недели до нового праздника, – напомнил Пембертон. – До твоего тридцатилетия, я имею в виду. Мне всегда нравилось, что наши дни рождения так близко. – Он придвинулся еще ближе, чтобы увидеть в зеркале оба их лица. Зеленый шелк холодил ему пальцы.

– Хочешь, чтобы и день рождения у нас был общим? – пошутила Серена.

Улыбнувшись, Пембертон поднял ладонь и обнял ею правую грудь жены. Опоздания на несколько минут никто и не заметит. В конце концов, это его праздник.

– К чему желать большего? – произнес он. – Нам вполне достаточно и того, что мы вместе.

– Ты уверен?

Вопрос прозвучал холодно и с долей скептицизма, удивившей его. Казалось, Серена готовится еще что-то добавить, но она умолкла и, выскользнув из объятий мужа, оставила его стоять перед зеркалом в одиночестве.

– Пора встречать гостей, – напомнила она.

Пембертон допил виски, сразу плеснул еще порцию, а потом одним глотком осушил и ее тоже. Оставив опустевший стакан на прикроватном столике, он догнал Серену, и они вместе вышли в ранний осенний вечер. Вдали рабочие снимали железнодорожное полотно: ломами выдергивали костыли, а затем по двое с кряхтеньем и стонами забрасывали освобожденные рельсы (по три с половиной сотни фунтов в каждом!) на вагон-платформу. Пембертон посмотрел еще дальше – туда, где на земле остались лишь деревянные шпалы: одни почернели от огня, другие же сохранили цвет и настолько слились с общим пейзажем, что стали почти неразличимы. Пембертон вдруг вспомнил, как помогал укладывать рельсы на эти самые шпалы, и внезапно ему показалось, что у него на глазах время словно бы повернуло вспять. Мир расплылся, утратил четкость, и представилось, что шпалы вот-вот вскочат на пни и обернутся стволами стоявших тут прежде деревьев, а сухие сучья взметнутся ввысь и займут прежние места. Даже темная вьюга гонимого ветром пепла побледнеет, чтобы, в свою очередь, превратиться в зеленые листья, бурые или серебристые ветки.

– Что с тобой? – встревожилась Серена, когда он слегка покачнулся.

Она схватила Пембертона за руку, и время, опомнившись, снова потекло своим чередом.

– Похоже, не стоило пить виски залпом.

Над хребтом показался, чтобы начать спуск, короткий поезд. Супруги подошли к рельсам поближе и встретили гостей, покидающих единственный пассажирский вагон. Затем, обменявшись поцелуями и рукопожатиями, хозяева и гости вместе прошли в здание лагерной конторы. Среди прибывших, неожиданно для всех, была и миссис Левенштейн. Ее бледность и худоба поразили Пембертона, как и глубоко запавшие глаза, которые обозначили очертания черепа под туго натянутой кожей. Вокруг стола было расставлено десять стульев. Супруги Сальваторе и де Ман уселись напротив Левенштейнов и Кэлхунов, Серена и Пембертон – на противоположных концах.

– Какой замечательный стол, – восхитилась миссис Сальваторе. – Похоже, из цельного куска дерева. Разве такое бывает?

– Да, это единый срез каштана, – подтвердил Пембертон, – который срубили менее чем в миле отсюда.

– Я и подумать не могла, что где-то растут такие большие деревья, – сказала миссис Сальваторе.

– В чащобах Бразилии Лесозаготовительная компания Пембертонов обязательно отыщет деревья даже более крупные, – пообещала Серена.

– Как вы нам и говорили, – согласился Кэлхун и развел руки, показывая, что имеет в виду всех сидящих за столом. – И, надо сказать, весьма убедительно.

– Действительно, – подхватил мистер Сальваторе. – По натуре я человек осторожный, тем более в условиях нескончаемой депрессии, но ваше бразильское предприятие – лучшее вложение денег, которое мне повезло встретить со времен «черной пятницы».