Сережки Анны Карениной

— Поднимитесь по лестнице на чердак, — разрешил он. — Может, оттудова дозвонитесь.

Послушавшись совета, детектив поднялся по вертикальной лестнице, пролез в люк и спугнул стайку голубей. Действительно, пара антенок на дисплее появилась. Он набрал номер. Долго никто не отвечал и, наконец, услышал голос помощника, отвечавший спросонья с зевотой.

— А это вы, Эразм Петрович. Докладываю! Был еще раз с визитом у Карениных. Вы просили меня уточнить про лошадку, которую этот самый Левин подарил Сереже. Задание выполнил!

— Ну?

— Лошадка совсем не пони, — разъяснил Иван Сергеич. — А тульский пряник в виде лошади. И грива в шоколаде. Сережа сказал, что ему очень понравилась…

— Ну, и для чего ты мне рассказываешь? — с раздражением крикнул в трубку сыщик. Бессонная ночь сказывалась. Голова не работала.

— Так этот самый господин, оказывается, из Тульской области и приехал в Питер. Катя подтвердила. Даже припомнила, из какого он места. В разговоре с ней он не раз поминал про Ясную Поляну.

— Ну, ладно, спасибо и на этом.

Включилась расширенная оперативная память. Приходилось ему бывать в Туле. Выявлял местных коррупционеров, засевших в областном правительстве. По заказу другого коррупционера, засевшего в Москве. Тогда здорово помог тульский осведомитель, как его?.. Имя и отчество такие же, как у непрочитанного в школе графа Толстого. А фамилия являла собой полную противоположность.

Фанаберия полистал гроссбух, подсвечивая странички фонариком мобильника. Ага, вот он: «Лев Николаевич Худоба». Адрес, телефон. Еще раз обратиться к нему? Уж наверняка в его досье найдется что-нибудь и на современного Константина Левина. Но жив ли Худоба? Может, давно заказали стреноженные коррупционеры.

Черный голубь сел на плечо и сказал: «Каррр». Впрочем, то, наверно, был не голубь, а ручная ворона, улетевшая от хозяев. Сыщик отогнал обнаглевшую птицу и сделал еще один звонок. Отозвался знакомый голос, тихий и осторожный.

— Мне нужна информация о Константине Левине…

— Приезжайте! Не телефонный разговор, — ответ краткий, скорый и решительный.

Придется навестить Худобу. Все ниточки и цепочки оборвались, осталась одна — ведущая в Тулу. А оттуда, может, и в Ясную Поляну, придется заскочить. Окончательное решение принял, когда увидел в расписании, что электричку в сторону Москвы ждать недолго. Ну, а от столицы до Тулы рукой подать.

Подкралось утро. В зале ожидания — ни души. Только смолил «козью ножку» сторож, расстегнув телогрейку. Час отправления приближался. Но показалось, что станция выпала из времени, и поезда через нее давно не ходят. Фанаберия с беспокойством обратился к невозмутимому старику.

— Да вы не волновайтесь, — проинформировал тот. — Щас Агафья Андреевна подойдет и откроет кассу… Хотя может и опоздать.

— Это почему? — нервно спросил Фанаберия.

И сторож с сочувствием поведал, что она, бедняжка, от зари до зари вкалывает. Её мужик, бывший путевой обходчик, уволился с работы и взялся писать многосерийную эпопею о стрелочных переводах. На его участке их насчитывалась с дюжину, и он о каждой хочет. А почерк у него дюже неразборчивый. Так Агафья Андреевна его писанину расшифровывает и в «компютер» вводит. А он перечитывает, что вышло, и покрикивает: «Не мог я такой ерунды сочинить, ты сама придумала!»

Всезнающий сторож перезарядил «козью ножку» и заключил:

— А че не мог-то? Вполне на него похоже. Бутыль-то с малиновой бурдомагой всегда при ем — для вдохновения, — он затянулся, выпустил густую струю дыма. — И малину вить с кустов тоже Агафья Андреевна обирает.

Фанаберия в пол-уха слушал болтовню сердобольного сторожа, дожидаясь, когда же упомянутая женщина придет и откроет кассу. Подвезло, явилась!.. Но опять незадача. Агафья Андреевна ни в какую не хотела принимать доллары.

— Мне только рубли велено, — сказала она. — Да и кто их знает, что у вас за фантики, может фальшивые.

Опять же выручил старик: посоветовал обратиться к начальнику станции. «Франк Маратович с руками оторвет», — заверил он. И точно, появившийся начальник станции принял в своем кабинете, тщательно исследовал доллары и разменял по текущему курсу, содрав семь процентов за «кассовую операцию».

К обеду Фанаберия вышел на перрон Ленинградского вокзала, который из-за неразберихи, царящий в умах наших граждан, так и не переименовали в Петербуржский. Во второй половине дня добрался до Тулы. Сошел на автовокзале вместе со всеми, потоптался, разминая затекшие ноги. Слава богу, прибыл. Как и советует поговорка, не отягощенный ненужным здесь самоваром.

Без предварительного звонка посетил Худобу. Лев Николаевич впустил, разглядев гостя в дверной глазок. В комнате, освещаемой неярким светом настенного бра, подошел к окну, чуток сдвинул штору и внимательно посмотрел на улицу. Затем направился к столику и надел на голову наушники.

— Т-с-с, — приставил палец к губам. — Кажется, чисто. Я не настолько состоятельный, чтобы устанавливать на лестничной площадке и в других местах общего пользования видеокамеры, — пояснил он. — Однако микрофон все же наружу вынес.

— Так я по поводу чего… — начал гость.