Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

15 мая состоялась премьера «Пульчинеллы», а 27 мая – «Женских причуд». Как уже говорилось, первую постановку встретили более благосклонно, чем вторую. Позднее Стравинский распространил миф о том, что на него обрушился поток критики из-за «Пульчинеллы», что его называли «имитатором» и упрекали в том, что он «предал модернизм»¹⁴, хотя на самом деле балет мало кого удивил и почти не вызвал отрицательных отзывов. Сам Стравинский считал это произведение ключевым в своем творчестве: «“Пульчинелла” была моим исследованием прошлого, озарением, благодаря которому осуществились все мои последующие сочинения. Разумеется, это был взгляд назад – первое из многих деяний любви в этом направлении, – но также это был и взгляд в зеркало»¹⁵. В той же степени это относилось и к Пикассо, назвавшему эту постановку своим самым лучшим балетом¹⁶.

Процесс создания «Пульчинеллы» проходил, как это уже час то случалось, сложно. Этот балет стал причиной не только уже упоминавшихся споров Дягилева и Пикассо, но и нескольких ссор со Стравинским. Прокофьев заметил это после второго представления «Пульчинеллы», прошедшего 17 мая. Сцена, описываемая Прокофьевым, перекликается с наблюдениями Стивена Уолша, писавшего, что «Дягилев и Стравинский, будто русские герои карикатур: обнимались и вместе выпивали вечером, а днем отчаянно ругались из-за денег и контрактов»¹⁷:

«После спектакля ужин у Mme Edwards, где Стравинский и Дягилев сцепились чуть ли не до драки. Стравинский сказал, что в конце “Pulcinella” слишком медленно падает занавес, на что Дягилев возразил: “C’est parce que tu as raté la fin”.[289] Стравинский взъелся и сказал, что “Pulcinella” гениальная вещь и что Дягилев ничего не понимает в музыке. Дягилев возразил, что вот уже двадцать лет, как все композиторы говорят, что он ничего не понимает в музыке, и все художники, что ничего не понимает в живописи, а между тем все, слава Богу, движется […]. В конце концов их разняли и через пять минут они уже мирно пили шампанское»¹⁸.

Постановка почти всех значительных балетов Дягилева сопровождалась громкими конфликтами, и «Пульчинелла» был именно таким важным балетом. Во многих отношениях он определил будущее «Русских балетов», так как благодаря ему Дягилев наконец смог объединить свою страсть к новаторству с желанием обращаться к прошлому. Более того, этот балет предвосхитил и обозначил совершенно новую эстетику, новый призыв к порядку и ясности в искусстве после «хаоса» модернистских экспериментов и разочарований, вызванных войной.

Таким образом, Дягилев начал новую жизнь, и его труппа была подготовлена к 20-м годам ХХ века. Но, как обычно, не обошлось без проблем: у него были постоянные конфликты с Мясиным, а новые финансовые затруднения вынудили оставить в качестве залога в Гранд-опера занавес, который был нарисован Пикассо и который впоследствии так и не удалось вернуть¹⁹. Несмотря на это, находились причины для радости и веселья, так как в Париже опять бурлила жизнь, и казалось, весь мир вновь объединился. Принцесса Виолет Мюрат, потомок последнего короля Неаполя, устроила вечер в честь «Ballets Russes», где присутствовали все: Пикассо, Кокто, Ларионов, Стравинский, эмигрировавшие великие князья (в том числе Дмитрий Павлович, один из убийц Распутина) и – для создания легкой атмосферы – молодые французские композиторы. «[Там] много шумели и прыгали. В три часа ночи Стравинский сидел под роялем со своим врагом Кокто, на рояле визжал граммофон и кто-то дубасил по клавиатуре, а Дягилев […] с хозяйкой дома танцевал lancier[290]»²⁰.

В Лондоне, куда труппа отправилась сразу по окончании парижского сезона, «Пульчинеллу» приняли с еще большим энтузиазмом и даже признали «квинтэссенцией дягилевизма»²¹, чем он и был на самом деле.

Л. Мясин, Л. Бакст и С. Дягилев. Рисунок П. Пикассо