Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

Однако не все были согласны с тем, что постановка Нижинского была менее удачной. Например, Григорьев полагал, что версия Мясина более абстрактна, а придуманные движения более механические, и это мнение разделяли многие критики (в том числе и Андрей Левинсон)²⁷. Дягилев же вспоминал о премьере 1913 года совершенно по иным причинам. Тогда его отношения с Нижинским окончательно разладились, и теперь ситуация повторялась с Мясиным.

Отношения Мясина и Дягилева были напряженными в течение уже нескольких лет, танцовщик стремился освободиться от удушающих пут своего покровителя. Из разрыва с Нижинским Дягилев вынес важный урок и регулярно оставлял Мясина в покое. Они давно спали раздельно. Возможно, между ними уже не было интимных отношений, но их взаимная привязанность и зависимость друг от друга были очень велики. Мясин был гораздо более восприимчивым учеником, чем Нижинский, и за годы, проведенные с Дягилевым, сумел впитать в себя его знания в области искусства, музыки и танца и принять его эстетические взгляды. У них была неослабевающая творческая связь. Мясин являлся тем инструментом, с помощью которого Дягилев многие годы придавал форму своим художественным идеям, и тем человеком, с которым он пережил свои самые трудные годы. Творческий рост и развитие Мясина были беспрецедентны. Не будучи наделен ни чрезвычайным талантом, ни прямыми ногами, за пять с небольшим лет он превратился в ведущего хореографа мира с вполне узнаваемым новаторским стилем, продолжая при этом исполнять почти все сольные мужские партии в труппе.

Точный ход событий едва ли возможно восстановить, но, по словам Григорьева, кризис обострился во время подготовки «Весны священной». После представлений в Париже труппа отправилась в Рим, где должно было начаться непродолжительное итальянское турне, и там конфликт достиг своей критической точки.

Как уже говорилось, Дягилев предоставлял Мясину гораздо большую свободу, чем Нижинскому, но эта свобода, разумеется, не была безграничной. Хотя Мясин и мог иногда встречаться с женщинами, Дягилев еще в 1916 году во время американского турне открыто объявил как Мясину, так и балеринам, что ни при каких условиях не потерпит интрижек своего хореографа с артистками труппы. Однако во время подготовки «Весны священной» появились сплетни о романе Мясина с балериной. Поначалу Дягилев подозревал Соколову, но через некоторое время узнал, что у Мясина начались отношения с молодой английской балериной Верой Савиной. Савина была стремительно развивающейся, молодой и привлекательной артисткой, лишь недавно присоединившейся к труппе. Она еще плохо знала неписаные правила и понятия не имела о том, в какое ужасное положение себя поставила, принимая ухаживания Мясина.

Дягилев был вне себя и, потеряв все свое самообладание, повел себя совершенно отвратительно. Он нанял частных детективов, которые докладывали ему о тайных встречах Мясина и Савиной в римских отелях и повсюду следовали за девушкой. Однажды Дягилев пригласил Савину в свой номер и, напоив ее, заставил раздеться. В таком виде он приволок ее в соседнюю комнату, где спал Мясин, и, кинув ее на постель своего фаворита, воскликнул: «Смотри, вот твой идеал»²⁸. По словам Маринетти, описывавшего это событие в своем дневнике, Мясин немедленно покинул отель и прервал с Дягилевым всяческие контакты. Григорьев писал, что после случившегося Дягилев уволил Мясина и сослал Савину в кордебалет²⁹.

Похоже, нервный срыв, пережитый после этого Дягилевым, был более серьезным и продолжительным, чем предыдущие. «Дягилев будто помешался», – говорил один из танцовщиков³⁰. Сергей исчез на несколько дней. Единственными, кого он к себе подпускал, были Вальтер Нувель и двое слуг, Василий и Беппо. «Некоторое время его друзья, опасаясь за его здоровье и даже разум, денно и нощно не выпускали его из виду»³¹. «Когда он вновь появился, он был почти неузнаваем из-за черных кругов под глазами»³².

Несмотря на то что Дягилев через некоторое время пришел в себя, уход Мясина оставил более глубокий след, чем разрыв с Философовым и даже с Нижинским. Ни с кем его не связывало столько радостных и печальных воспоминаний, как с Мясиным. Спустя много лет Дягилев говорил, что тот обладал «самым блестящим умом, который он когда-либо встречал у танцовщика»³³.