Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 3

Припевы в акафистах Сладчайшему Иисусу и Божией Матери — Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя; Радуйся Невесто Неневестная! и Аллилуиа — просил, чтобы ему келейные пели, a сам, сидя в кресле, подпевал им слабым, дрожащим и изнуренным своим голосом. По окончании же молитвенного правила «на сон грядущим» сам делывал всегда отпуст, и, прощаясь, испрашивал у братии взаимного прощения и святых молитв, готовясь проводить ночь в обычных своих бессонных страданиях, которые преимущественно бывали ночью. Весьма редко приходилось ему провести ночь покойно, большею же частью ночи проходили у него в одном мучительном томлении от удушья и бессонницы. Если когда и случалось ему ненадолго забыться малым сном или коротким дреманием, то и это скудное малосоние его редко когда проходило покойно и безмятежно; часто нарушалось оно разными тревожными, бесовскими страхованиями и представлениями, тоже по Иову: устрашаеши мя́ сóнiями и видѣ́нiями ужасаеши мя́: (Иов. 7, 14). Они, лишая его и малого покоя, стужением своим доводили его до крайнего изнеможения телесного. Мало того, не только ночами, но и днем беспокоили его разными явлениями, мешая молитвенному его пребыванию. Об этих видениях не любил рассказывать Старец, старался не внимать искушениям, ограждая себя против наваждений молитвою и мужественным терпением. Иногда только келейным сказывал, что видения и прежде угрожали ему тем же: «Мы тебе всё припомним!» И собирались за всё ему отомстить; это было при занятиях его, когда исповедовал он бесноватых больных. «А теперь вот, по попущению Божию, — говорил Старец, — и на деле исполняются их козни, но да будет Воля Божия!» И, смиряя себя, прибавлял: «По грехам моим это, Богу попущающу, врагу действующу. Ну, пусть их, пусть их, что им позволено, то и делают, телесную мою храмину разоряют...» Благодушно перенося всё это, считал, что испытания попущены за грехи, за всю прошлую жизнь. При каждом виденном искушении полагал себя достойным этого искушения, при этом всегда, ограждаясь Крестным знамением, предавался Воле Божией.

Несмотря на тяжкие страдания свои, больной Старец во всё продолжение своей болезни не оставлял и духовной своей деятельности, с которой по многолетним занятиям как бы сроднился; многих из приходивших к нему братий принимал и исповедовал сам, в особенности же из священнослужащих — никому из них никогда не отказывал. Принимал он также живейшее участие и во всём том, что только касалось его старческой и духовной деятельности. Так, в июне 1872 года принимал он четырех новопостриженных иноков, в числе коих и писавший сии строки удостоился быть. А 30 августа 1873 года особенно он был духовно утешен тем, что одна из преданных духовных учениц его, по благословению его, восприяла на себя евангельский ярем Христов — святой ангельский образ монашества. Болящий Старец, забывая недуги свои, радовался, как дитя, и из глубины души благодарил Бога, что давнее желание его исполнилось еще при его жизни. «Ну, слава Богу, — говорил он, — очень я рад, что она пострижена».

Кстати упомянем еще одно обстоятельство печальное, к которому тоже с полным сочувствием отнесся Старец: 23 сентября 1872 года скончался скитский иеромонах о. Иларий; неожиданное и скорое отшествие о. Илария чувствительно было для Старца. Проживши вместе с о. Иларием долгое время келейными у покойного Старца, батюшки Макария, и после того всё время в Скиту, больной Старец очень жалел о. Илария и, вспоминая то время, как они служили батюшке о. Макарию, говаривал о нём со слезами и с глубоким чувством грусти. Часто в разговоре касался и о загробной его участи, говоря: «Как неисповедимы судьбы Божии! Что бы такое это значило, что так неожиданно и скоро оставил нас отец Иларий?» И вскоре после такой грусти и озабоченности его о почившем, о. Иларий не замедлил явиться ему с своим утешением: в сонном видении виделся ему в полном одеянии монашеском — мантии, с веселым лицем, усладительно поющим ирмос: «Покрываяй водами превыспренняя своя, полагаяй морю предел песок, и содержай вся; Тя поет солнце, Тя слави луна, Тебе приносит песнь вся тварь, яко Содетелю всех во веки»142. Пение о. Илария всего этого ирмоса было как бы неземное и настолько усладительное для больного Старца, что он, проснувшись, до глубины души расчувствовался этим необыкновенным сладостным пением, попросил принести нотный ирмологий и сам со слезами напевал этот ирмос. И долгое время это пение звучало в его ушах и держалось в живой памяти, и он неоднократно за особенное утешение считал для себя напевать Богородичный ирмос с окружающими его братиями. Из утешительного сновидения Старец заключал: о. Иларий за многолетние труды свои в монашестве и в загробной жизни обрел милость Божию143.