Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 5

«В то время, — так пишет А. П. Лопухин в своей «Библейской истории Нового Завета», — политическая угнетенность в силу естественной реакции, до небывалой степени пробуждает в народе надежду на великое и скорое избавление. В другие времена подобные надежды ограничивались узкими пределами Иудеи, а теперь оне выходили далеко за ее пределы и волновали весь мір. Оне совпадали с невольным чувством, которым в то время проникнуты были народы всех стран, что наличное состояние вещей не могло продолжаться более. Царство зла по всем міру достигло своей вершины... Финансовое разорение по всей Империи... Собственность потеряла почти всякую ценность... Повсюду совершались банкротства... Капиталисты успели на счет бедных людей накопить огромные богатства. Промышленность пала по всему міру. Многие из богачей, с другой стороны, низведены были до нищенского состояния, и общая бедственность народов становилась все более и более невыносимой... Над всеми тяготело безобразное шпионство, так что забыты были всякие формы законного судопроизводства. Целые массы людей, как виноватых, так и невиновных, погибали в римских тюрьмах — погибали мужчины, женщины и дети, тела которых просто выбрасывались в Тибр... Никто не мог считать себя безопасным от гнусных доносчиков. Наступило царство террора. Легальность убийств и бессердечные конфискации усилились, безнравственность и порок царствовали безраздельно... Находясь под дурным управлением, Восток был глубоко волнуем тревожным предчувствием, что должны наступить перемены. Не только Иудея, но и окружающие страны находились в состоянии безпокойного ожидания. Так, вероятно, в тот самый год, когда раздался в пустыне голос Предтечи, египетские жрецы объявили, что они опять видели птицу, известную под названием Феникс (Tacit. A'nn. VI, 28). Будучи первоначально мифологической эмблемой, Феникс, мало-помалу, стал считаться символом исторического круговорота жизни міра, и, по воззрению египтян, появлялся в известные промежутки, чтобы сжечь себя и опять восстать из своего пепла, в таинственное знаменование окончания одного великого мірового периода и наступления другого. Он появлялся при Сезострисе, при Амазисе и при Птоломее, третьем царе Македонской династии. Появление его теперь казалось необычайным, так как промежутки его возвращения раньше определялись в 1460 и 500 лет, а со времени Птоломея прошло только 250 лет. Между тем священная коллегия жрецов в Риме подтвердила то, что было заявлено египетскими жрецами. По их вычислениям также начался последний период, именно міровой месяц Аполлона, после чего должна была наступить кончина міра. Виргилий (в 70-19 г. до Р. X.) уже за поколение до рождения Христа написал свою знаменитую четвертую Эклогу, в которой изобразил наступление Золотого века и определенно указал на то, что наступило время «Младенца» и «Девы», и «нового племени», с которым «железный век прекратится»:

Новых великих веков чреда зарождается ныне.
Вот уж и Дева грядет, грядет и Сатурново царство.
Новое племя уже с небес посылает горних.
Ты же к Младенцу тому, с кем железный век прекратится,
С кем для міра всего взойдут времена золотые,
Чистая, ласкова буди, Люцина: твой Феб уже правит65

.

Эклога эта, как известно, содействовала обращению Константина Великого в Христианство и из Виргилия сделала почти святого в глазах средневековых западных христиан.

На то же глубокое предчувствие в древнем міре о готовящейся великой перемене в состоянии человечества указывает и легенда о смерти великого бога Пана, которая по свидетельству Плутарха (Plutarch. De dex. orac. 17), составилась в царствование Тиверия. «В то время, — рассказывалось в ней, — один корабль, отплывший из Корфу, по странной причине остановился, и кормчий, египтянин Тамнус, услышал со стороны Эхинадских островов громкий голос, который назвал его по имени и велел ему, когда он прибудет в Палод, всем сообщить, что великий бог Пан умер. Египтянин сделал, как ему было сказано, но едва он распространил весть об этом по берегам, которые ему были указаны, как вокруг раздался великий вздох, и этот таинственный звук наполнил мореплавателей страхом»... Самое торжество одной (Римской) державы над всеми другими, помимо всего другого, подготовляло путь к новой вере Христа. Отчужденность враждебных между собою народов была сломлена, и в душе всех затеплилась смутная, но величественная идея общечеловеческого братства, хотя бы еще в виде подданства одному монарху»66.

«Дух дышал, где хотел», и дыхание Его слышно было и в Богоизбранном народе, и в «языках, не ведущих закона», — и дыхание это предваряло род человеческий о приблизившемся к нему важнейшем моменте всей его земной жизни — Рождестве обетованного міру Спасителя, Единороднаго Сына Божия.