Серёжик (без иллюстраций)

— И только? — расхохотались пауки. — Самое главное — умение прясть паутину! Это знают все звери, птицы и рыбы!

— Ну да… — осторожно согласился Серёжик. — Но мне ещё нужно спросить, где живёт Дракон Ноэль Восемнадцатый, Великий и Прекрасный, Могущественный и Великолепный.

— Прекрасный!!! Великолепный!!! — захихикал старенький паучок. — Скажешь тоже… Видал я Ноэля Семнадцатого, когда был маленьким. О, это самое безобразное, самое ужасное существо, которое я встречал!

— Ужасней лягушки? — дружно спросили молодые пауки.

— Во много-много раз ужаснее! Из ноздрей валит огненный пар, изо рта — зловонное дыхание! Глаза косые, зубы кривые. Шкура железная лязгает с таким громом, что глохнешь на неделю. На лапах когти, как сабли, длинные да острые. Из ушей вонючая слизь льется, куда капнет — там всё чернеет. Фу!!! И вспоминать не хочу! И это Семнадцатый! А Восемнадцатый ещё страшнее!

Серёжик слушал, раскрыв рот. К такому чудищу он пойдёт?! Да ещё когда с листьев облетят деревья?!

У него даже мелькнула трусливая мысль, что телеграмму посылать не нужно.

Но пауки уже открыли кладовку и достали прялки. Закружилось, запело веретено, десятки паучьих лап принялись тянуть невидимые нити. Только Серёжик, как ни старался, не мог их разглядеть.

Вдруг молодой паук, который проворнее всех перебирал лапами, воскликнул:

— У меня «Б» готова! — и протянул Пауку Пауковичу свою тонкую лапу, всю в колючих шерстинках. Совершенно пустую.

— Опять ты, Пук, поторопился, — сказал Паук Паукович. — Разве это буква «Б»? Палочка внизу, а кругляшок вверху. Всё перепутал. Это какая-то «В» недоделанная.

Пук покраснел и предложил виновато:

— Давайте я из неё «В» доплету.

Серёжик хлопал глазами. Дурачатся, что ли? Ничего ж не видно!

Паук Паукович протянул ему большущую лупу.

— Полюбуйся.

Серёжик посмотрел сквозь неё и разглядел хорошенькую кружевную букву, всю в серебристых завитушках. Конечно, Пук сплёл её неправильно, но работа была так тонка и прекрасна, что Серёжик засмеялся от радости.

— Красота! — прошептал он восхищенно.

И тут пауки заулыбались. Да-да! Оказалось, что они умеют это делать! А шире всех улыбался счастливый Пук.

И в ту же секунду случилось чудо! Серёжик перестал замечать их длинные лапы, нечёсанную шерсть, белёсые выпуклые глаза. Конечно, он все это видел по-прежнему, но страх куда-то улетучился.

— А можно мне попробовать? — спросил он смело.

— Садись к Пуку, — кивнул Паук Паукович.

Пук, гордый и радостный, подвинулся и стал показывать, как крутить прялку, как водить веретено, как делать мелкие кудряшки.

Конечно, нитка, что получалась у Серёжика, была толстой, но Пук сказал, что такие нитки тоже нужны. Например, чтобы делать мебель. Вместе они быстро залатали дыру на диване, а потом принялись чинить гамак.

Эх, как здорово делать что-то своими лапами! Серёжик решил, что когда найдет маму, то обязательно уговорит её купить прялку. И тогда, тогда, тогда… О, тогда он сплетёт маме кресло-качалку! Сам!

Пауки не умели работать молча. Потихоньку, один за другим, они затянули песню. И если говорили эти мохнатые существа грубовато, с шипением, то пели наоборот, тоненько.

— Ой, еси, ой еси… — дребезжаще тянул старичок.

— Плывут в речке караси… — вторил ему Паук Паукович.

— Плачут все, ой, вместе! О своей невесте! — подхватывали молодые пауки.

Красивая это была песня. Только очень грустная. О любви карася к паучихе, «красе-многоножке, чудо-осьминожке», о том, как резвились они «на воде-водиченьке» и как лягушка паучиху съела.

У Серёжика в конце даже слезы на глаза навернулись. Он грустно подпевал:

— Ой, течёт-течёт река, течёт глубоченька.

Убивается карась: Где ты, паученька?

Долго делать солнечную телеграмму! До поздней ночи пряли пауки. Не обедали и не ужинали. И только когда на небе засияли звёзды, она была готова: «Многоуважаемый Гэйдл! В Дальнем Лесу, под Старым дубом, в Паучьем доме, Вас ждет Серёжик. С почтением, П., П., П., П., П., П., П.».

— Что это: пэ, пэ, пэ, пэ, пэ? — удивился Серёжик, рассматривая телеграмму через лупу. — Привет от барана?

— Баран говорит «бэ», а не «пэ» — поправил Паук Паукович. — «П., П., П., П., П., П., П.», однако, — это мы: Паук Паукович, Пау, Пуа, Пак, Пук, Пку и Пка.

Тут пауки стали подползать к Серёжику и называть свои имена. Каждый пожимал ему лапку, как взрослому, и говорил что-то вроде:

— Ты отлично поработал с Пуком!

— Диван получился крепкий!

— Плетение на славу, почти как у меня в молодости!

А Паук Паукович даже погладил ежонка по голове.

И думаете, Серёжик хлопнулся в обморок или завизжал? Ничего подобного. Он улыбнулся.

Глава 14 Телеграмма отправлена

Рано-рано, когда все пауки ещё спали, Паук Паукович растолкал Серёжика.

— Пора! — шёпотом сказал он. — Ты должен, однако, сам положить телеграмму на луч. И не просто положить, а очень-очень пожелать, чтобы она дошла.

— Почему? — удивился Серёжик, натягивая штанишки.

— Паутина легкая, невесомая. Легко свалиться может. А твоё желание её приклеит. Ну, будто клеем.

Паук осторожно положил невидимую телеграмму в кулёк, вручил Серёжику, и они побежали.