Серые камни

— Нам она не нужна. Значит, тебе придется дать мне позволение проложить Тропу до твоего замка. Однако я полагаю, что вход из нижнего мира не откроется. Моя попытка взломать защиту может повлечь ее уничтожение. И это самое меньшее. Я могу уничтожить сам замок. Мне неизвестны Силы, вложенные в основу плетения защиты замков лиоров, но она не должна допускать дайр-имов — это все есть в условии договора. Я могу войти только через ворота и с твоего позволения, но из-под земли. Мои и твои предки так сильно желали защититься друг от друга, что написали слишком много условий. И если я так и не смогу открыть вход в твой дом с Тропы, останется только требование о выдачи, но я его не предъявлю. Как бы мне ни нравился Райверн, но ценой жизни одного человека не могут стать тысячи других жизней. Ты меня понимаешь.

— Понимаю, — глухо отозвалась лиори. — Защита и вправду есть, и она заложена вместе с основанием Борга. Всегда удивлялась, зачем защищать подземелье, но теперь понимаю, от вторжения дайр-имов. Значит, этот путь закрыт. Боги, — она сползла по стене на пол, села и уронила голову на грудь. — Как же все это невыносимо. Ну, не может же быть так, чтобы каждая дорога заканчивалась тупиком…

— Прости, — ответил конгур. — Мне жаль…

— Мне тоже, Маэрин, мне тоже, — горько усмехнулась Перворожденная, глядя на свои руки, лежавшие между разведенных в стороны ног. Вдруг откинула голову назад и коротко хохотнула. После мотнула головой и посмотрела на дайр-има: — Если бы ты знал, как мне жаль! — зло воскликнула Альвия. — Я так хотела наказать виновных, а в итоге наказываю себя! Моя слепота, поспешность и вера предателю, оболгавшему рассеянного мальчишку, теперь обернулись против меня же самой. Какая насмешка, Маэрин, какая жестокая насмешка!

— Хранители не оставят тебя своей заботой, — мягко ответил конгур. — Ты ее заслужила. Прости, что потревожил твой сон и вынудил позвать меня.

Альвия вяло махнула рукой, и Маэрин исчез. Она еще какое-то время сидела на полу, наконец поднялась и побрела к кровати. Сняла венец, вновь завернулась в одеяло и уткнулась в подушку. Больше не плакала, в слезах не было смысла, но думала о Борге и архиве. Теперь все надежды лиори устремились к родным чертогам. Если и искать спасения, то только там. Иного выхода она видела.

— В Борг, как можно быстрее, в Борг, — сказала себе Перворожденная и вскоре вновь задремала. А встала, как только небо посветлело. Как и обещала отцу: решительная, уверенная в себе и злая. И на кого бы ни злилась лиори Эли-Борга, целью для ее гнева был только один человек — Гейрин Дин-Лирн, и жалеть его Альвия не собиралась…

Брызги холодного дождя ударили в лицо, внеся в душу, и без того лишенную покоя, новую порцию раздражения. Риор застыл на крепостной стене. Он заложил руки за спину, стиснул кулаки и не двигался с места уже более получаса. Высокородный до рези в глазах вглядывался вдаль, но долгожданный гонец все еще не мчался к Боргу, чтобы сообщить радостную весть. К торжественной встрече господина уже давно все было готово, но ни его посланец, ни посланец Тьера так и не появились. На призывы шпиона лиор Эли-Харта не отвечал, почтовые птицы не возвращались. Зато появились варлахи.

Их было столько, что казалось, к Боргу пришли все звери, населявшие леса риората. Они ни на кого не нападали, но постоянно напоминали о своем присутствии. Выглядывали из леса, росшего неподалеку от чертогов лиоров, прохаживались по дорогам, порыкивая и ворча. Подросшие за лето котята могли и вовсе затеять свои игрища, не обращая внимания на людей, наблюдавших за ними. К стенам близко не варлахи не подходили, и пущенная по приказу Лирна стрела так и не долетела до зверя, развалившегося на кромке леса.

К Борграду хищники не приближались. Там дороги оставались свободны, и люди, поначалу запаниковавшие, постепенно возобновили привычную жизнь, но воротами, которые вели к Боргу, больше не пользовались. И никто не охотился на варлахов — закон Эли-Борга еще действовал. В нем говорилось ясно: «Коли варлах удумал грозить погибелью, то защищать свою жизнь должно ножом и стрелами. Коли же варлах прошел мимо, не напав и не нанеся вреда телу человеческому, то убивший его зваться станет душегубом и погубителем. Караться сие преступление будет, как и убийство человеческое, строго и до смерти оного душегуба». Писался этот закон еще во времена основания Эли-Борга, и с тех пор в него не внесли ни единой поправки. Любой боржец учил его с измальства, впитывая вместе с молоком матери. Потому и не могли люди заставить себя изгнать опасных зверей — варлахи на них не нападали.