Серые кардиналы советской эпохи

Руденко не только давал оценку действиям руководства и военного командования гитлеровской Германии. Он глубоко проработал документальную доказательную базу, свободно оперировал фактами, подтвержденными документами, и жестко и аргументированно сокрушал линию защиты каждого из высокопоставленных нацистов, которые после его допросов «серели лицом и приобретали жалкий вид».

Геринг во время допроса пытался требовать у советского обвинителя, чтобы тот, упоминая его имя или обращаясь к нему, говорил «рейхсмаршал Геринг». В результате Руденко, исполненный праведного гнева, стал называть его исключительно «обвиняемый Геринг» или «подсудимый Геринг».

Американские СМИ во время процесса запустили «утку», что во время заседания трибунала Руденко застрелил Геринга. Позднее выяснилось, что некоторые американские журналисты, аккредитованные на процессе, неверно истолковали фразу американского юриста, что «своим допросом Руденко буквально расстрелял Геринга».

Потом они пожимали плечами: «Сенсация. Всё для сенсации». Кстати, после допросов Руденко Геринг стал впадать в угрюмое депрессивное настроение, нервничать и на нервной почве терять вес, похудев к моменту оглашения приговора более чем на сто килограммов.

Настоящей сенсацией на процессе были появление в зале суда и показания фельдмаршала Паулюса о плане «Барбаросса» — плане нападения на Советский Союз. Именно Паулюс руководил разработкой этого плана в 1940 году. Он был первым из высших немецких военных чинов, кому пришлось положить свой маршальский жезл к ногам Советской армии в Сталинграде. Поэтому его показания имели особое значение.

Заявление Паулюса о том, что немецкое нападение готовилось задолго до начала войны и не носило превентивного характера против якобы готовившегося нападения СССР на Германию, было крайне важным. Паулюс подтверждал, что ни германская разведка, ни дипломаты не имели никаких свидетельств о подготовке Советским Союзом войны против Германии.

Идея доставить Паулюса в Нюрнберг принадлежала Руденко. Во время рождественского перерыва в работе международного военного трибунала он допрашивал пленного фельдмаршала в офицерском лагере в Красногорске. Он понимал, что ни представители союзников, ни защита обвиняемых фашистских преступников не примут показаний Паулюса, данных в плену, подвергнув их сомнению и опротестовав как полученные под давлением.

Он доложил о своей идее Сталину. Тот уточнил, уверен ли Руденко, что Паулюс, оказавшись перед своими недавними соратниками, не спасует и не изменит показания. Руденко высказал мнение, что можно положиться на человеческую и офицерскую порядочность Паулюса. После некоторых раздумий Сталин согласился, прибавив под конец беседы: «Ну хорошо. Но под вашу ответственность, товарищ Руденко!»

Когда председатель трибунала лорд Лоуренс спросил у Руденко, что тот думает по поводу требования защиты о вызове Паулюса как свидетеля и сколько времени потребуется для того, чтобы доставить его в зал суда, Руденко ответил, что потребуется не более пяти минут, ибо Паулюс уже в здании суда, в помещении советской делегации. Это вызвало в суде «эффект разорвавшейся бомбы»; подсудимые пришли в шок, а их адвокаты тут же заявили, что они не настаивают на вызове свидетеля.

Лорд Дж. Лоуренс посовещался с коллегами и пригласил Паулюса для дачи показаний, и его выступление стало кульминационным моментом процесса. Паулюс был доставлен в Нюрнберг в строжайшей тайне. Даже американская и английская разведки до момента появления пленного фельдмаршала в зале суда не знали об этой операции. На Паулюса заблаговременно, но тайно была оформлена виза как на одного из десяти сопровождающих руководителя следственной части при советском обвинении — Алексеева.

С документами за визой к американцам обратилась в субботу, за пять минут до конца рабочего дня, переводчица немецкого языка, очень привлекательная Ольга Свидовская, которой американские парни, плененные ее красотой, оформили все необходимые документы, пока вели с ней шутливую беседу. Они даже не взяли документы из ее рук для внимательного изучения и поставили нужные печати на бланках, просто лежавших на её ладони…

Хотя международный трибунал в марте 1946 года принял решение об официальном издании всех документов на четырех языках, оно было осуществлено в Нюрнберге в 1947–1949 годах только на английском, немецком и французском. На русском языке только при Хрущеве издали 7 томов из 42, а в 1986 году приступили к выпуску восьмитомника, но вышло лишь пять книг…

Это было обусловлено целым рядом причин. Одна из них — зафиксированные в протоколах дискуссии по делу о расстреле польских военнопленных в Катыни. Советская сторона понимала, что добиться решения трибунала, которое бы возложило ответственность за расстрел поляков в Катыни на гитлеровцев, не удастся, поэтому стремилась вообще не предавать это дело огласке.