Сестра

На самом же деле эта печальна новость скорее обрадовала, чем огорчила его. Выслушивая нескончаемый рассказ словоохотливого земляка Тимошкиных, он мгновенно вывел пользу из столь неожиданного ухода из жизни Лениной матери. А когда узнал, что на дом никто не претендует, в его голове сразу созрел план. Ключи от дома, правда, сейчас находятся у участкового, но это не проблема, так даже и лучше. Вежливо попрощавшись с источником такой важной информации, Вадим покинул деревню. Вернувшись в Екатеринбург, он тут же позвонил Никольской.

– У меня есть неплохая идея. Для нашего агентства она принесет только выгоду.

Уже на следующий день Элеонора похвалила его за креативное мышление и согласилась на покупку дома Тимошкиных.

– Это будет просто здорово, – говорила она. – Эту услугу мы назовем красиво – «Предсвадебное путешествие». Я думаю, от желающих отбоя не будет.

Арбатов ликовал. Несмотря на зимнюю непогоду, он вместе с Никольской съездил в Глушиху. Оформление бумаг для нее не представляло труда – с ее связями и деньгами покупку совершили в течение двух дней. Ключи от дома лежали в кармане и грели Вадиму душу, он был близок к цели, как никогда. Мужчина не стал откладывать на потом такой волнующий момент – поставив Никольскую в известность, поехал в деревню один.

– Я осмотрюсь, прикину, что там надо убрать, что добавить, хотелось бы создать соответствующие условия для наших клиентов. К вечеру буду, – пообещал он.

Арбатов ехал по трассе с бешеной скоростью, не обращая внимания на гололед. Он спешил, он не мог не спешить. Обгоняя автобус, он не справился с управлением, и его машину вынесло за пределы трассы.

Очнулся Вадим уже в больнице с подвешенной на растяжке ногой и перевязанной головой. Когда Элеонора, закончив свои причитания, расскажет ему о случившейся аварии, он не сдержится:

– К черту, все к черту! Я не могу здесь лежать, я не буду здесь лежать! Как же так? И не надо меня жалеть, слышишь! Не надо смотреть на меня так!

Никольская не понимала причину начавшейся истерики, и как могла пыталась успокоить любимого.

– Тише, тише, ты сломаешь гипс. Благодари Бога, что все обошлось. Ты в рубашке родился, слышишь?! Тебе круто повезло. Всем повезло, пострадавших, кроме тебя, нет, претензий к тебе как к виновнику ДТП тоже нет, я все уладила. А ты лечись, лежи, отдыхай, ни о чем не думай. Все твои травмы заживут, все пройдет. У нас все будет хорошо, вот увидишь, – говорила женщина.

А Арбатов думал о своем: «Что за черт? Почему, почему так? Когда я теперь смогу забрать эту чертову книгу!» Мужчина посмотрел на свою загипсованную ногу и снова начал ругаться. Досталось всем, и врачам, и медсестре, и Никольской, которая впервые видела его таким. Списав все на последствия травмы головы, она не обижалась на него за те гадкие слова, которые были сказаны в ее адрес.

Долгие три месяца Вадим не мог самостоятельно передвигаться. Эти дни стали для него невыносимыми – не от физической боли, а от своей беспомощности. Никольская только раздражала своей заботой. Когда наконец-то повязки были сняты, несмотря на еще не совсем уверенные движения, Арбатов, обманув Элеонору, снова поехал в Глушиху. Откладывать было нельзя, и так без него была проведена чистка в доме и подготовка к заезду первых желающих проверить свои отношения. В этот раз, сдерживая свое нетерпение, мужчина ехал по трассе очень осторожно, и не спеша добрался до деревни. Полное разочарование ожидало его там. Вадим понял, что опоздал – все, что когда-то принадлежало хозяевам, было убрано. Скорее всего, выброшено.

– Я так и знал, так и знал! – сокрушался он.

На всякий случай мужчина все же проверил каждый уголок, даже заглянул в старый сарай. Среди всякого деревенского хлама в этой развалине стояла детская коляска. Арбатов подошел к ней и, переложив несколько потрепанных тетрадей с места на место, уже хотел перевернуть эту, видавшую виды старушку. В этот момент из угла сарая выпрыгнул большой черный кот. Он оказался прямо на куче всей этой макулатуры. Животное угрожающе зашипело и едва не вцепилось когтями в руку Вадима. Тот сначала попятился от испуга, а потом, назвав кота чудовищем, не поворачиваясь спиной, покинул сарай.

– Какая хозяйка, такой и кот, – ворчал мужчина, имея в виду Марию Федоровну. Задерживаться здесь не было никакого желания.

Злость, обида непонятно на кого, отчаяние сменились полным душевным опустошением и депрессией, которая с каждым днем съедала его изнутри. Арбатов не ходил на работу, не отвечал на звонки Никольской, и даже когда она сама приезжала к нему – он не обращал на нее никакого внимания. Он ни разу не поинтересовался, как идут дела в Глушихе, есть ли желающие совершить предсвадебную проверку своих чувств. Его идея потеряла всякую ценность, и возвращаться к ней не было никакого желания, так как она уже не имела для него смысла.