Сестра Харуна-ар-Рашида

— О, что ты, мой повелитель! — воскликнул он. — Рабство для бедных девочек — великое счастье, о котором онп и мечтать-то не смели. Представь себе: от неустроенной, дикой, полуголодной жизни — да у нас и верблюды живут лучше! — они попадают в арабские города, полные благоденствия и красоты. Потом, кто знает, может быть, кому-то из них и повезет: разве тебе неизвестно, что иные наложницы обладают такими драгоценностями, каких нет у дочерей халифов? Для этого требуется, в общем, не так уж много: смазливое личико, приятный голосок, умение выразительно читать стихи и петь песни. Конечно, блистательного успеха добиваются лишь самые способные и породистые: одна из пятидесяти, а то из восьмидесяти. Девочек, менее приятных лицом, трудно поддающихся воспитанию, мы обучаем домашнему хозяйству, продаем как служанок в дома победнее. Сейчас, мой повелитель, я покажу тебе рабынь другого сорта.

— Будь настолько добр, любезный! — с видимым облегчением проговорил Фадль, которому порядком надоели малолетние девочки.

В следующей комнате, дверь которой услужливо распахнул Фанхас, находились молодые негритянки из глубинных районов Африки — иссиня-черные курчавые девственницы с приплюснутыми носами. Они являли собой редкое сочетание грациозности, необычайной дикости — только что виденные славянские девочки намного уступали им в этом — и отталкивающего уродства. Судя по запаху, доносившемуся из комнаты, им давно не давали умываться.

Работорговец не стал приглашать Фадля осматривать негритянок: с него было довольно произведенного впечатления.

— Это негритянки из Судана. Их взяли в плен и отправили сюда. Я купил их по дешевке. Они пригодны только для самой черной работы. Будут служанками у белых наложниц.

Почтительно отступая перед высоким посетителем и его свитой, Фанхас повел гостей вдоль по галерее. Двери комнат он уже не открывал, ограничиваясь пояснениями.

— Здесь живут дочери берберов. Недавно привезены из великой африканской пустыни. Обычно родители сами их отдают в счет погашения налогов. Так их и доставляют в Багдад. Моему повелителю это должно быть известно. Вот здесь, — он указал на следующую дверь, — находятся девушки из Синда; кожа у них неповторимого красноватого оттенка. За ними — бледнолицые византийки. Дальше — комнаты, где живут рабыни, обученные разным ремеслам: банщицы, кухарки, булочницы, кормилицы. На той стороне — помещения для мужчин. Рабы черные и белые: негры, хазары, тюрки, китайцы, русы, булгары.

Глава XIII РАБЫНИ ИЗ ТЕХ, ЧТО ПОДОРОЖЕ

Посещение Дар ар-Ракика затягивалось, и Фадль проговорил, обращаясь к Фанхасу:

— Покажи-ка, иудей, что там у тебя припрятано поинтересней. Нам время дорого, всех твоих подопечных осматривать не к чему.

— Желает ли мой повелитель лицезреть прелестных мальчиков — беленьких евнухов? — Лицо работорговца расплылось в слащавой улыбке. — Есть отличные экземпляры!

— Ценю твои услуги, любезный. — Фадль был строг и суховат, как и подобает фавориту престолонаследника. — Сегодня, о чем я уже говорил, нас интересуют только наложницы.

— Как же, как же, помню! — затараторил Фанхас, почувствовав, что пора переходить от слов к делу.

Он предложил знатному посетителю прогуляться по внутреннему дворику, услужливо провел мимо запертых дверей и, остановившись перед крайней, приказал чернокожему евнуху отворить ее.

— Прошу, о достойнейший пз достойнейших! Ручаюсь головой, финики здесь сладкие.

В помещении, порог которого важно перешагнул Фадль, содержались белокожие девушки, отобранные для продажи в гаремы. Младшей было лет пятнадцать, старшая вряд ли достигла двадцати. Одеты они были в легкие дешевые гиляли, вокруг шеи — самодельные бусы из разноцветных, со вкусом подобранных камешков. Но что значат одежда и украшения! Девушки были щедро наделены прелестями, которыми аллах одаряет женский пол. Лица — глаз не оторвать! То классически правильные, то необычные, со своеобразными, неповторимыми чертами; нежная светлая кожа, какой отличаются европейки, легкий румянец, фигуры стройные и гибкие, словно тростник, пышные волосы либо заплетены в косы, либо волнами свободно ниспадают на спины. Подлинные красавицы! И все же среди них выделялась одна — высокая, белокурая, с застенчивым, чистым взглядом больших глаз и плавными, грациозными движениями, которые свидетельствовали об изяществе и природной стыдливости.

Заприметив девушку, Фадль обратился к ней по-арабски. Она, видимо, не поняла, но, догадавшись, что слова относятся к ней, спряталась за подругу и прикрыла ладонями вспыхнувшее от смущения лицо.

— Где Абуль Атахия?! — воскликнул фаворит престолонаследника, с которого слетела вся его важность.

— Абуль Ата…

Фанхас едва не приказал позвать спрятавшегося поэта, но вовремя опомнился.

— О, бледнолицая гурия! — восхищался Фадль, приближаясь к испуганной девушке. — Она так и напрашивается, чтобы ее воспели в стихах! Не Абуль Атахия, так пусть Абу Нувас!