Сестра Харуна-ар-Рашида

Наконец вялым движением Харун ар-Рашид поднял голову и спросил, медленно выговаривая слова, будто человек, который не знает, как ему поступить:

— Что мне посоветует дядюшка?

— Трудно советовать мудрейшему пз мудрейших, — выпрямляясь, неторопливо ответил шейх Исмаил. — На мой взгляд, надобно разобщить Бармекидов, оторвать от сторонников, дабы ослабить…

— Но как это сделать? Как? Убийство мне тоже не по душе. Это самый крайний выход. Я сказал о нем только для того, чтобы посмотреть, как ты воспримешь…

У старейшего хашимита немного отлегло от сердца.

— Неплохо было бы дать визирю крупный пост за пределами Багдада, — предложил он осторожно. — В Столице мира стало бы поспокойней.

— Пусть убирается в Хорасан! — воскликнул Харун ар-Рашид, и глаза его, устремленные на старца, зло заблестели. — Я обещал брату моему Джаафару хорасанский вилайет. Пусть едет туда. А мы уж без него решим, как обезвредить остальных Бармекидов. Прав я, дядюшка?

— Мудрость своего решения эмир правоверных оценит позже.

— Да будет так повелено и так исполнено, во славу живущим и в назидание потомкам! — словно на государственном меджлисе объявил халиф. — На том и порешим, дядюшка! О нашем разговоре никому ни слова! Понял?

— Как не понять, племянник! — отозвался старец. — Да проклянет меня аллах, если я скажу что-нибудь лишнее.

Заметив, что халиф беспокойно задвигался на тахте, он догадался: настало время освободить эмира правоверных от своего присутствия, и встал, думая: «Все же без лести с ним не обойтись! Лишь тогда, кажется, можно не опасаться за собственную жизнь и за жизни других. Но не обманывает ли он меня? Не лжет ли он всем без исключения?»

Глава LII ШЕЙХ ИСМАИЛ И ВИЗИРЬ ДЖААФАР ИБН ЯХЬЯ АЛЬ-БАРМЕКИ

Шпионы и соглядатаи быстро разнесли весть о том, что всемогущий эмир правоверных — да ниспошлет аллах ему благополучие — милостиво принял визиря, посадил по правую руку от себя, имел с ним долгую и приятную беседу, а когда Джаафар ибн Яхья уехал, послал вслед ценные подарки и среди них красивого молодого раба, обученного хорошим манерам, письму и счету. Спустя два дня на государственном меджлисе было торжественно объявлено о назначении Джаафара ибн Яхьи наместником хорасанского вилайета.

Когда шейх Исмаил узнал новости, он был очень доволен: отношения между двумя могущественнейшими людьми халифата налаживались, эмир правоверных отказался от мести; это уже много, — стало быть, разум восторжествовал.

После государственного меджлиса Джаафар ибн Яхья направился в квартал Шемассийя, где находились бармекидские дворцы. Самые крупные из них построил еще Яхья ибп Халид аль-Бармеки: один — возле Барадаиских ворот[36], другой — у Шемассийских. Второй дворец служил резиденцией визиря. Это о нем, прославляя в стихах размеры строения и его сказочную пышность, сказал Абуль Атахия: «Дворец богаче, чем у персидского шаха!». Сокровищ там насчитывалось не меньше, чем в замке Вечности пли во дворцах Зубейды и аль-Амина.

Возвратившись в свою резиденцию, Джаафар ибн Яхья приказал готовиться к отъезду. Квартал Шемассийя пришел в движение: прибывали и уезжали всадники, бегали слуги, рабы. Сторонники визиря разбили временный лагерь неподалеку от Багдада, в Нахраване. Было решено, что здесь соберутся все отъезжающие и уже из Нахравана двинутся в хорасанский вилайет. Пиршество по поводу отъезда готовилось пышное.

Долго задумываться над неожиданной и столь необычной милостью халифа у Джаафара ибн Яхьи не было времени. Да и стоило ли ломать себе голову! Без того ясно: Харун ар-Рашид пока еще не знает об Аббасе и детях. Нужно поторапливаться. Беда может нагрянуть в любой момент. Странно, конечно, что халиф пожаловал вилайет не в редкие минуты согласия и дружбы, а в дни обиды, затаенного гнева. После освобождения аль-Аляви, казалось, о Хорасане нечего и мечтать, как вдруг… Что ж, тем лучше! Эмир правоверных боится силы и могущества Бармекидов, опасается, как бы его не сбросили с престола. Другого объяснения нет. Ха, ха, ха! Жалкий трус! Что он будет делать без верных, знающих свое дело слуг?

Джаафар ибн Яхья вызвал управляющего и объявил ему, что поутру навсегда покидает Шемассийский дворец, соединится со своими сторонниками в Нахраване и оттуда направится в хорасанский вилайет.

Молча вошел раб, подаренный халифом.

— Говори!

— Мой повелитель! В Небесной гостиной тебя ждет шейх Исмаил ибн Яхья аль-Хашими.

«Ах, он все-таки пожаловал проститься! — удовлетворенно отметил про себя визирь и подошел к дверям, распахнутым рабом. — Вот когда проявляются ум и порядочность!»

Гостиная, названная Небесной, была отделана в нежноголубых тонах. Голубой цвет считался чудодейственным: чего только ему не приписывали — исцеление болезней, ниспослание радостей, добрые предзнаменования; он охранял от злого глаза, недобрых джиннов, предвещал благоденствие. Мог ли Джаафар ибн Яхья не устроить в своем дворце Небесной гостиной!

Наместник хорасанского вилайета шагнул навстречу старцу.