Сестра Морфея

— Само собой разумеется, мы с тобой далеко не Ромео с Джульеттой, но ты мне сегодня дал возможность почувствовать себя полноценной женщиной. Я хоть и не верующая, но помолилась бы за этот медицинский кабинет, за нашего директора, который быстро с пониманием покинул кафе. Даже за твою коллегу, которая, не понимая, своей тупой ревностью только усилила мой интерес к тебе. Я не знаю, лирична ли я, но сейчас больше всего я благодарю дождь и эту беспросветную ночь. Это они вместе с тобой оживили меня.

— Я этой ночи готов честь отдать! Она сегодня допустила меня к твоим устам — прохрипел он от волнения и, выбросив за окно окурок, развернул её к себе. Её глаза испепеляли жажду, ту жажду, от которой вздымалась грудь, и сносились на пути все пуританские шлагбаумы.

— Полноценной женщиной ты почувствуешь, сегодня у меня дома, — горячо целовал он её в губы, — а сейчас это прелюдия к рассвету.

— Ты хочешь сказать, что сильный? — обдала она его горячим дыханием, — а почему слабую женщину на холодном полу держишь, а сам сидишь на троне, как царь? Я ведь не Анжелика, маркиза ангелов, я Людмила. Хочу взобраться на твоё место, быть царицей, и повелевать тобой, как мне заблагорассудиться. И ночь мы проведем в моей квартире, я не хочу тебя подводить. Сам посуди, мы появимся с тобой во дворе, а есть бабушки, которые от бессонницы имеют привычку сидеть круглосуточно около окна. И тогда пошло, поехало. Зачем тебе рушить семейную идиллию?

Она своими ладонями сжала его чисто выбритые щёки и впилась в его губы.

О такой страсти даже молодые не могли мечтать. Он престал контролировать себя и полез в разрез её платья. Она размякла и стала опускаться на пол, но он подхватил её, взял на руки и посадил на своё место.

Всё шло к бешеному соитию, но вдруг она потянула носом и мрачно сказала:

— Сергей, но мне кажется, здесь преобладает не запах любви, а фекалий. Ты чувствуешь, как ими противно веет, аж горло перехватывает. Закрой, наверное, створку, видимо наши бараны, под этими окнами устроили туалет. Завтра я нашему чабану взбучку устрою.

Он закрыл створку окна, после чего его руки обхватили её зад. Вкушая новые приятные эмоции, она приподняла его. Его руки утонули глубже, и он почувствовал под ним присутствие инородной массы.

— Мы с тобой, наверное, вляпались в погребную яму, — огорчённо произнёс он и выдернул руку от неё зада. В нос тут же огнестрельною волной ударил смердящий запах отходов продуктов пищеварения. Он преподнёс свои пальцы к носу.

— «Паштетом» вымазала негодяйка, ну не сволочь ли. Только ей на ум может придти эта проделка. А ты на чабана, как плохой следователь всю вину взвалила.

Она поняла по его интонации и разносящему запаху, что произошло невообразимое событие. Сошла с трона и, отдав ему пиджак, повернулась к нему задом.

— У меня сзади есть что — то? — спросила она.

Несмотря на густую темень за окном, он ясно увидал, на её красном платье, чётко выделяющееся бесформенное пятно.

Он потрогал и свои брюки, они тоже, как и платье имели однородную массу.

— Нам в туалет с тобой надо. Смыть с себя эту мерзость необходимо как можно скорее, а то меня сейчас стошнит.

Он чиркнул зажигалкой, стол и антресоль были вымазаны «паштетом». Позади антресоли на ДВП, губной помадой было выведено.

— Да я ворона, но белая!

— Месть на уровне умалишённых, — сказала она, — такую особу держать на серьёзной должности, равносильно на территории детского сада посадить белену и волчьи ягоды. Надо как можно скорее распрощаться с ней.

— Не горячись, — возразил он, — я тоже не в восторге от этого оригинального номера. Её тоже понять можно. Переведи всё в шутку и улыбнись. Ночь ещё не прошла, она только началась. А сейчас пошли обмываться.

В туалете он собственноручно мягкой губкой замывал её пятно, а она ему брюки, но больше всех пострадал его финский пиджак.

…Праздник любви в данный момент был ассенизаторским способом испорчен. Не знали они, что проказница в это время в кабинете массажа сидела на бетонном полу и тихо глотала горькие слезы.

А двое влюблённых в эту ночь провели с наглухо задёрнутыми от внешнего мира шторами, в её бордовой спальне. Благодаря двум пылающим сердцам, праздник любви был восстановлен. Утром они проснулись счастливыми.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

Детский дом ещё спал, спала и Людмила Ивановна, но не в комнате массажиста, а на матах в большом зале.

Убежав от холода, она схватила свой старый пуховик, взобралась на мягкое поролоновое ложе в спортивном зале. Думала, там согреется, но в спортзале оказалось ещё холоднее. Тогда она прошла в раздевалку и собрала там ворох курток и свитеров, оставленными детьми. Всё это она забросила на маты, затем залезла сама туда. Два свитера надела на себя, а остальными тряпками окутала ноги. Немного согревшись, уснула. …Было шесть утра, не спал один директор. Не умываясь, он натянул на себя рубашку, на которой не сходились пуговицы, подхватил костыли под мышки и с обзором отправился по детскому дому.