Сестра Морфея

За дверями бассейна было не так, как представляла себе Людмила Ивановна. Он взял её за руку и, по кромешной тьме провёл в комнату медиков, где свету было меньше чем в погребе. Задвинул гнуто столярное кресло за стол, на котором частенько сидела Людмила Ивановна, так — как в последнее время оно служило подставкой для ног, и открыл одну створку окна. Сам уселся на своё коронное место. Он закурил, а она, прижавшись к его плечу, стала, молча смотреть во мглу осени и слушать мелодию дождя. Они чувствовали друг друга, и о чём думал он, о том же думала и она. В этом он не сомневался. Два человека находясь в одном маленьком помещении под, вечерним покрывалом, которое небо опустило на землю и хрустальным звоном дождя могли думать только об одном, — кто развяжет первым узел скованности и переступит юношескую застенчивость.

«Конечно, первым должен быть я» — подумал он и, затушив окурок в банке от пива, слез со стола и сзади обнял её. Она ждала от него этого смелого шага и, показав свою спину осенней мгле, обвила его шею:

— Я всегда думала, что любовь у меня отгорела, — шептала она ему на ухо, — думала ну чем я, так виновата перед судьбой, что она забыла про меня, красивую женщину. А тебя увидела первый раз, сразу поняла, что любовь моя воскресла. Я тогда взмокла от волнения. А ещё твой язык досконально доконал меня.

Он чувствовал, как её лицо пылало. Ей ничего не говорил, боясь, что важный момент, убежит от него, поэтому он только целовал её лицо.

— Я как в сладком сне, только некстати горю словно лампочка, давай немного успокоимся и пойдём туда. Наша длительная отлучка даст повод грязным языкам. Сплетен потом не оберёшься. Лучше попозже ещё придём сюда покурить.

— Ты прелесть! — только и сказал он и, взяв, на этот раз её за талию повёл к выходу.

В коридоре было чуть светлее, чем на улице, но тише, — не слышно, было дождя. И только из дальней двери кафе падал на стену свет и слышался чей — то голос исполнявший песню под караоке.

— Я забегу в туалет, — сказала она, — а ты иди в кафе и захвати с собой Людмилу Ивановну. Я сейчас в зеркало посмотрюсь и тоже приду.

— Ход твоей мысли мне понятен, — ответил он ей, — и, убедившись, что коридор пуст, нежно прикоснулся к её губам.

— Иди, иди, не зажигай меня, — вымученно выдавила она из себя и нырнула в туалет для администрации.

— Я так и думала, что после бассейна вам в туалет захочется, услышала она голос Людмилы Ивановны.

Она сидела разутая на тумбочке с восковым лицом и пьяными глазами. Её руки нервно терзали дамскую сумочку. На полу валялся поломанный ободок от её причёски и несколько окурков.

— Здесь не курят, — сделала ей замечание Людмила Фёдоровна.

— Мне плевать. В бассейне тоже нельзя целоваться с чужим мужчиной, однако вы плюёте на этот закон.

— Глупость какая — то, — возмутилась Людмила Фёдоровна, — с чего это вы взяли, что я целовалась в бассейне?

— Туда вошли — лицо было светлым а губы красные. Оттуда вышли всё наоборот, лицо красное, а губы светлые.

Она прищурила свои пьяные глаза и добавила:

— Не прикасайтесь к нему, — он мой мужчина! Он мне оттуда дарован, — подняла она к верху палец.

Её внимательность потрясла Людмилу Фёдоровну, и она вначале смутилась, но посмотрев на себя в зеркало, молниеносно превратилась в женщину с важными манерами и надменным профилем.

— Слезьте, пожалуйста, с тумбочки. Она предназначена для предметов личной гигиены, а не для вашего багажника. И давайте раз и навсегда договоримся с вами, что вы сюда пришли работать тренером, а не наблюдателем. От такой неблаговидной деятельности может развиться косоглазие. И тогда на вас уже не только Платон не взглянет, но и наш сантехник Зотов, будет обходить стороной. А что касаемо меня, то я женщина взрослая и свободная и не вам мне лекции о нравственности читать.

— Он всё равно будет моим, — уставившись пьяными глазами, в разрез платья от Кардена, сказала Людмила Ивановна — я тоже куплю себе такое платье и не одно. Тогда посмотрим, чья взяла.

— Как вы не поймёте, что ворона и сокол к разным отрядам относятся, — в резкой форме произнесла Гордеева, — понимаете, полёты и крылья у них разные. И почему вы вбили себе в голову, что он непременно должен быть ваш? Вы что купчую на него имеете? Нет, милочка, это не тот мужчина, которому нужен волчий ошейник. Да он многим женщинам нравится, в том числе и мне, но вы не забывайте, у него есть жена красавица. Я прав на него никаких не имею, но мне он нужен. Не знаю, как жизнь обернётся, — возможно, когда то его жена, как и вы, будет иметь претензии ко мне. Её претензии не ваши, — они будут обоснованны. И в том случае его слово будет последним и решающим.

Людмила Ивановна слезла с тумбочки:

— Я женщина верующая и для меня он свят, а вы закоренелая атеистка, потому прошу к нему не прикасаться и сердце моё не задевать.

— Мне кажется Людмила Ивановна, что вы себя загоняете в западню, — более мягко сказала Гордеева, — ищите как можно скорее выход от такой любви, иначе свихнётесь. А сейчас идите к людям. Без вас там скучно.