Сестра ветра

— А не может ли тут закрасться самая обычная ошибка? Мало ли что… К примеру, Йенс запамятовал, когда точно он вернулся в Лейпциг. В конце концов, он ведь приступил к написанию своей книги много лет спустя после описываемых событий.

— Я тоже так подумал. Поначалу.

— То есть ты пытаешься мне сказать, что дитя, которое Анна носила под сердцем, — это вовсе не сын Йенса? Что Хорст не его ребенок?

— Да, именно это я и пытаюсь донести до тебя. — Том с каким-то обреченным видом опустил плечи. Что-то его мучило, страх какой-то, неопределенность или отчаяние… Мне было трудно понять. А может, и все вместе.

— Ладно. С этим все более или менее ясно. Но какие еще у тебя есть доказательства в подтверждение своей версии?

— Вот это.

Том достал из папки следующий листок бумаги. Я увидела, что это фотокопия старого письма, написанного на норвежском языке. Не успела я напомнить брату, что не знаю норвежского языка, как он тут же сунул мне в руки еще один листок.

— Здесь перевод текста на английский язык.

— Спасибо, — поблагодарила я и глянула на перевод. Письмо было датировано мартом 1883 года. Я быстро пробежала его глазами.

— Но это же самое настоящее любовное письмо.

— Любовное, согласен с тобой. Но не просто любовное. В нем много чего.

— Скажи мне, Том, — я пристально глянула на брата, — кто его написал? И кто этот «Маленький лягушонок», как называет себя автор письма? — Но не успел Том раскрыть рот, чтобы ответить мне, как я сама обо всем догадалась. — О боже! — невольно воскликнула я. — Можешь ничего не говорить. Я знаю! Но где в этом письме «много чего»?

— О, много-много чего. Он ведь был очень плодовитым автором. За свою жизнь написал более двадцати тысяч писем самым разным людям. Я сравнил его почерк, сопоставил с теми письмами, что хранятся в музее Бергена. Это, вне всякого сомнения, его почерк.

Я нервно сглотнула слюну.

— А где, скажи на милость, ты отыскал это письмо?

— В этой самой комнате. Оно пролежало под носом у всех обитателей дома более ста десяти лет.

— И где именно? — Я окинула взглядом гостиную.

— Я обнаружил тайник совершенно случайно. Ручка упала на пол и закатилась под рояль. Я опустился на колени, чтобы поднять ее, и тут же ударился головой о что-то твердое сверху. Поднял глаза и увидел небольшой выступ на днище рояля шириной не больше дюйма. Узкая деревянная планка была прибита прямо к раме инструмента. Идем, я покажу тебе где.

Мы оба опустились на колени и заглянули под рояль, чтобы увидеть, где именно находится этот выступ. На днище инструмента, в самом центре, непосредственно под струнной секцией, располагался широкий, но неглубокий поднос из клееной фанеры, более похожий на обычную подставку. Он был довольно грубо приколочен к раме. Том слегка приподнял руку, ухватился за низ подноса и высвободил его из узких деревянных пазов.

— Удостоверилась? — спросил у меня Том, когда мы вместе выползли на коленках из-под рояля и он поставил поднос на стол. — Взгляни! Здесь не менее дюжины писем.

Я осторожно взяла первое письмо, потом второе, третье, с интересом разглядывая пожелтевшие страницы. За столько лет чернила уже успели выцвести, и буквы были едва различимы. Хотя я не знаю норвежского языка, но легко сделать вывод, что все эти письма, судя по датам на них, были написаны в промежутке между 1879 и 1884 годами. И все подписаны так же: «Маленький лягушонок».

— Особо хочу обратить твое внимание на следующее обстоятельство, — продолжил Том. — Несмотря на то что мой прадед известен всем под именем Хорст, все же первое его имя, данное при крещении, было Эдвард.

— Даже не знаю, что сказать, — проронила я в ответ, разглядывая красивый бисерный почерк на листах, лежавших передо мной. — Воистину, эти письма Эдварда Грига, адресованные Анне, дороже всякого золотого руна. Ты их уже показывал специалистам?

— Я же говорил тебе, Алли, о существовании писем не знает ни одна живая душа.

— Но почему ты не включил их в свою книгу? Ведь они — вещественное доказательство того, что композитор поддерживал постоянные контакты с Анной Халворсен.

— И не только это! Ведь из них ясно как божий день, что Анна и Эдвард Григ были любовниками. Их связь длилась по меньшей мере четыре года.

— Вау! Так это же самая настоящая сенсация. Представляешь, твоя книга мгновенно стала бы бестселлером и разошлась бы миллионными тиражами по всему миру. Такие пикантные подробности из жизни одного из самых прославленных композиторов всех времен и народов. Честно, не понимаю, Том, почему ты не сделал этого.

— Алли! — слегка нахмурился в ответ мой брат. — Надеюсь, ты все же догадываешься, почему я этого не сделал. Все просто, как дважды два.

— Пожалуйста, Том, не строй из себя всезнайку! — несколько раздраженно воскликнула я. — Пока я просто пытаюсь сложить воедино большую шараду. Но дай мне время, и я во всем разберусь сама. Итак, письма — неопровержимое доказательство того, что эти двое были любовниками. Из чего сам собой напрашивается следующий вывод. Ты полагаешь, что Григ был отцом ребенка Анны?