Сестренки

Чем отвлечься, Анюта не знала. Но как-то раз, войдя к Марку, она увидела, что он играет в фигурки животных. Анюта запомнила фигурки, а вечером села и нарисовала книжку с этими животными в качестве главных героев. Рисовать она, как прежде, не умела; но мальчик пришел в такой восторг, что стал требовать книжек каждый день. Как-то из Будапешта приехала на два дня кузина Исаака с двумя дочками. Марк показал им свои книжки, нарисованные «мамочкой», и целый вечер в доме была тишина – дети рассматривала картинки.

Интерес к этим книжкам был не только у Марка; Марица, убирая в детской, останавливалась и подолгу перелистывала страницы; Исаак по возвращении домой спрашивал:

– Новая книжечка есть?

В книжках почти не было текста. Но как-то раз Марк, уже умевший писать, захотел в письме тете Лидии приписать пару слов по-эстонски; и Анюта принялась составлять книжку с эстонскими словами и выражениями. Марк учился так быстро, что Анюта не успевала рисовать.

Как-то вечером она сидела в своей комнате, перед ней лежал лист бумаги. Марк с Исааком вышли пройтись, Марица была в кухне. Анюта задумалась, взяла карандаш и стала водить им по бумаге.

… Здесь стоял столик, а тут кресло. Тут две кроватки – друг напротив друга, а тут – кукольный домик, папа заказывал нарочно у мастера на рождество. В домике два этажа, они тогда ужасно поссорились: обе хотели поселить своих куколок на второй этаж. На их крики прибежали мама с папой, и папа сказал:

– А может быть, обе куклы будут жить на втором этаже? А на первом можно устроить гостиную и столовую.

И на следующий день он принес им кукольный сервиз. Мама качала головой:

– Балуешь их!

Второй этаж перегородили картонной коробкой, сделали две комнаты.

– Мамочка, это кукольный дом?

Анюта вздрогнула:

– Но как вы неслышно вошли?

– Прости, Анюта, – сказал Исаак, – я не успел поймать Марка, так он ворвался… Мы помешали? Можно взглянуть на рисунок?

Анюта непонимающе смотрела на рисунок.

– Послушай, Исаак, – сказала она медленно, – я задумалась, рисовала не знаю что… Не знаю, могу объяснить…это наша детская, Исаак, и наш кукольный домик, и… папа сервиз купил!

– И Марк помешал тебе! – сокрушенно сказал Исаак.

– Да нет, ну что ты… Просто так странно – я… не понимаю, видела или вспоминала? Не могу объяснить!

С того вечера к рисункам Анюты стали относиться еще серьезнее. Исаак запретил Марку вбегать в комнату с мольбертом:

– Может быть, мамочка вспомнит что-то еще! И вы, Марица, пожалуйста – потише!

Анюту это смешило и раздражало: сколько бы она ни старалась вогнать себя в тот транс, ничего не выходило. Она водила карандашом по бумаге, потом разглядывала линии, пытаясь что-то в них увидеть.

Наконец, она махнула рукой, перестала пробовать, но как-то сидела, смотрела в окно и вдруг увидела там отражение – полосатый диван, буфет, небольшую этажерку с книгами. К дивану подбегали две девочки-одна побольше, другая поменьше, та, которая поменьше, тащила большого кота.

Когда она очнулась, на бумаге перед ней была нарисована та самая комната.

– Я все равно не уверена, что это воспоминания! –говорила Анюта Исааку. Он стоял и разглядывал листы бумаги – их собралось уже пять, – может быть, это просто какие-то… фантазии, а может быть, это и в самом деле чьи-то комнаты, но совсем не наши, например. Я не знаю; я не уверена.

Она встала, прошлась по комнате.

– Но даже если это настоящие мои воспоминания, – грустно сказала она, – они ничем не помогут.

Конечно, ведь давно не было и тех комнат, и не было той квартиры, и не было той страны. Анюта все это понимала и усмехалась наивности Исаака:

– Но ведь может такое быть, что ты все вспомнишь, и улицу, и дом, и мы когда-нибудь сможем туда поехать… – говорил он горячо.

Анта ни во что не верила, но картинки, которые рисовала, как она говорила, после «озарений», тщательно берегла.

Жизнь текла своим чередом. Через год Анюта вновь собралась в Таллин – Кадри все-таки собралась замуж за своего Мишеля. Марка на этот раз она не взяла.

Свадьба была скромной, молодые зарегистрировались в ратуше и отправились домой, где тетя Лидия приготовила праздничный обед.

Анюта помогала на кухне. Все казалось каким-то странным, безрадостным, неприятно поразила мать Мишеля – еще довольно молодая, но совершенно некрасивая и неухоженная женщина, сын ее, казалось, стеснялся. Она, в свою очередь, вела себя заносчиво и глупо, все вспоминала блестящую жизнь в России и приставала к Анюте:

– И что же, дитя мое, вы совсем не помните парадный Петербург? Не помните его набережных, дворцов? Ну тогда, считай, вы и не петербурженка вовсе…

Услышав, что мужа Анюты зовут Исаак, скривилась и хотела было что-то сказать, но натолкнулась на холодный взгляд тети Лидии.

Кадри с Мишелем сняли крохотную квартирку в Каламая и ушли туда после обеда. Мать Мишеля посидела какое-то время, потом тоже распрощалась. Анюта убрала со стола, вымыла посуду:

– Нет, тетя Лидия, отдыхайте.

Закончив с делами, она вернулась в гостиную. Тетя Лидия сидела в кресле.

Анюта хотела было что-то сказать, но промолчала.

– Какая странная и неприятная у Мишеля мать, – вырвалось у Анюты.