Сестрица

– За нового регента Франции, – сказал Фолькмар, дотрагиваясь своим бокалом до края бокала герцога. – Как только я расправлюсь с армией короля, вся страна станет моей, а ты будешь править ею от моего имени.

Великий герцог с улыбкой наклонил голову. Затем он протянул Фолькмару пергаментный свиток:

– Подарок.

Фолькмар принял его, сломал восковую печать – королевскую печать Франции – и развернул.

– Карта… – сказал он, жадно шаря глазами по документу.

– Показывающая размеры и расположение всех полков, которые еще остались у короля.

– Отличная работа! – воскликнул Фолькмар. – Тем легче мне будет выслеживать их и расправляться с ними. – И он сделал большой глоток бренди. – К завтрашнему дню все готово?

– Да. Вы атакуете лагерь Кафара на рассвете. Он только что отправил четыре подразделения в Париж, у него осталось всего одно. Как только перебьете всех, отправляйтесь в лагерный лазарет и добейте раненых. Мне они все равно не нужны. Кафара не убивайте, а возьмите в плен – для видимости. Мы вознаградим его, когда закончится война. Он показал себя надежным союзником.

Фолькмар опять нетерпеливо взглянул на карту:

– А жители Сен-Мишеля… они не полезут в драку?

Великий герцог хохотнул:

– Чем они будут драться? Деревянными ложками? Я лично объездил всю местность вдоль и поперек и везде упрашивал пожертвовать армии любое пригодное для сражения оружие. Так что воевать им нечем.

Снова появился молоденький рядовой, который прислуживал Фолькмару. Тот отдал юноше карту, приказав отнести ее в палатку и собрать им что-нибудь поесть.

– Как только в Сен-Мишеле все будет кончено, я двинусь на последние гарнизоны короля. Надо разбить их поодиночке, а уж затем приниматься за него самого, – сказал Фолькмар.

– Советую начать именно с короля. Он сдастся, и войска, утратив боевой дух, сами сложат оружие к вашим ногам.

– А если не сдастся?

– Сдастся. Я уверен. Не забывайте, у нас на руках сильный козырь.

Фолькмар поднял бровь:

– А вы не питаете большой любви к своему молодому монарху, верно?

Выражение лица великого герцога стало кислым.

– Король – дурак. Он мог выбрать себе невесту из почтенного королевского семейства, а выбрал кухонную замарашку. И не мешает ей носиться с дурацкими идеями – она устраивает лазареты для раненых, собирает сирот в домах знати, – тогда как для казны было бы куда менее накладно просто дать им умереть. Мой собственный замок кишит мужицким отродьем. – И он с омерзением встряхнул головой. – Король унизил достоинство короны. Пока он сражается, на троне Франции сидит девчонка самого низкого происхождения. Хуже того, кровь простолюдинки будет течь в жилах наследника.

– Не страшно, – сказал Фолькмар. – Дни короля сочтены. Он не успеет зачать наследника.

Великий герцог осушил свой бокал.

– Если уже не зачал.

Фолькмар молча подался вперед и налил гостю еще бренди. Затем откинулся на спинку стула и произнес:

– Я не могу иметь наследников, и после моей смерти некому будет претендовать на престол. Вы знаете, что это значит.

Великий герцог пригубил напиток, поднял глаза на Фолькмара и сказал:

– Это значит, что королева тоже должна умереть.

Глава 105

Изабель забралась еще выше и села спиной к стволу, ухватившись за ветки помельче и свесив ноги.

О великих военачальниках часто говорят, что они сохраняют хладнокровие даже в самый разгар битвы. Гром пушек, крики умирающих, дым, пот и кровь только обостряют их проницательность, и они лучше осознают возможности момента.

Именно такую ясность мысли ощутила теперь Изабель.

Сидя на дереве, рядом с двумя кровожадными злодеями, которые не задумываясь убили бы ее, если бы обнаружили, она, сохраняя выдержку и спокойствие, обдумывала, что и как можно предпринять.

Фолькмар планирует убить короля и королеву, значит надо найти способ его остановить. Можно отправиться в Париж и найти там Эллу или короля и рассказать им все, что она слышала. Но Изабель понятия не имела, где их искать, как добраться до них обоих, и не знала, поверят ли они ей, если она придет с такой вестью.

Вдруг откуда-то из глубин памяти Изабель, словно рыба к поверхности озера, поднялось воспоминание. Она увидела себя в Мезон-Дулёр. Из ее искалеченной ступни шла кровь. Великий герцог подходил к Элле, неся на бархатной подушке хрустальную туфельку, как вдруг споткнулся и уронил ее. Изабель даже услышала звон разбивающегося стекла. Герцог тогда сказал, что оступился. Но он соврал. Он споткнулся нарочно; Изабель сама это видела.

Он разбил туфельку, потому что не хотел, чтобы Элла вышла замуж за принца. Ведь она не была высокородной. А значит, была недостаточно хороша. Элла, такая добрая и хорошая. Элла, чья красота затмевала солнце. Но все это ничего не значило для герцога: он нашел для нее несколько ледяных слов и отверг как непригодную.

И тогда Изабель услышала второй голос: того старого купца, торгового партнера ее отчима. Ведь и он сделал это же с ней самой. Назвал ее некрасивой. Нашел для нее слово раньше, чем Изабель успела задуматься о том, кто же она такая. В один миг он определил, кем ей быть и кем оставаться всю жизнь.