Сети сатаны

Иоганн зажмурился. Он понимал, что видения вызваны черным зельем. Но они казались столь реальными, словно это все происходило у него на глазах. Фауст протянул руку и окунул пальцы в теплую жидкость. Образы рассеялись, и на поверхности возникло знакомое лицо. Это было лицо Тонио, и в то же время не совсем оно: молодое, красивое, притягательное.

– Приветствую, Иоганн Георг Фаустус, – промолвил молодой Тонио и улыбнулся. – Ты готов принести первую жертву?

Теперь он целиком был виден в купели – рыцарь в полном доспехе, на боевом коне, с самым красивым лицом, какое Иоганну только доводилось видеть. Алые губы и румяные щеки, как после долгой скачки, могучий торс, полный юности и силы. И в то же мгновение Иоганн понял, что перед ним тот самый человек, которого он так долго искал.

Жиль де Ре.

– Мизинец с правой руки, – произнес рыцарь.

Образ дрогнул, и прекрасное поначалу лицо исказилось гримасой.

– Faites vite. Близится конец и начало.

29

Карл Вагнер мчался по подземному лабиринту; сердце выскакивало из груди, во рту стоял металлический привкус. Он должен выбраться отсюда, немедленно! Латерну магику юноша бросил – какой от нее теперь прок? То, что Карл увидел и услышал в зале, в этом извращенном подобии церкви, вселяло в него такой ужас, что он едва не лишился рассудка.

Люди в масках, очевидно, были адептами дьявола и собирались принести Фауста в жертву. В исполнение какого-то ритуала, должного вернуть зло в это мир! Карл уже не сомневался, что эти сумасшедшие и стояли за похищениями несчастных детей. Грета оказалась лишь приманкой, чтобы завести доктора в это жуткое место. Она лежала на алтаре, без сознания или уже мертвая. Просто какое-то безумие!

Когда Фауст вошел в зал, Вагнер спрятался за створкой портала и через щель наблюдал за происходящим. Он видел, как главарь сатанистов сначала растоптал Валентина, а затем протянул доктору чашу. Сложно было разобрать, о чем они говорили, но и от той малости, что услышал Карл, кровь до сих пор стыла в его жилах. В конце концов Фауст завалился над купелью.

То, что произошло потом, не поддавалось никакому осмыслению. Карл с трудом совладал с собой. Его едва не вырвало от страха и отвращения.

Длинным загнутым ножом жрец отсек Фаусту мизинец с правой руки и бросил в купель с кровью.

В этот момент Вагнер и бросился бежать…

Он лихорадочно огляделся. Фитиль в масляной лампе едва тлел, масло было на исходе. Когда лампа погаснет, тьма поглотит его, как кит поглотил пророка Иону. В какую сторону ему двигаться? Он миновал уже несколько камер и развилок. Это был настоящий лабиринт! Проходы и коридоры были похожи все как один. Иногда слуха достигали отдаленные голоса, и это заставляло Карла бежать еще быстрее. Неважно куда, только бы подальше от этого дьявольского места! У него осталась связка ключей, и при необходимости Карл отпирал двери. Но какой от этого прок, если не знаешь, какая из дверей ведет на свободу?

В конце концов у очередной развилки Карл рухнул без сил, хватая ртом воздух. Он сжался в комок и закрыл глаза. Все кончено, ему не выбраться. По крайней мере, он не умрет от жажды, а медленно оголодает. У самых его ног протекал ручеек, один из тех, что расходились под Нюрнбергом, подобно сосудам.

Карл поднял голову – и в угасающем свете лампы увидел знак.

Он даже вскрикнул от неожиданности. Это был один из тех знаков, которые Фауст начертил на стене, чтобы не заблудиться. В отчаянии Карл едва не упустил его из виду. Он вскочил; силы мгновенно вернулись к нему. Эти знаки приведут его в крипту на кладбище, и оттуда он мог двинуться по проселочной дороге на запад, прочь от этого проклятого места.

И от доктора.

От доктора, которого он любил.

Карл стиснул зубы. Ему представилось, как Фауст лежит там, точно теленок на бойне.

Точно жертвенный агнец…

Они с доктором провели вместе почти два года. С ним непросто было ладить, Фауст был заносчив, циничен и вспыльчив, но Карл многому от него научился. В чем-то Фауст заменил ему родного отца, который совершенно его не понимал, считал слишком мягким и никогда с ним не считался.

Но дело было не только в этом. Карл заводил отношения с себе подобными. В первый раз это произошло еще в гимназии, с чутким и внимательным другом. Но вскоре родители отдали юношу в монастырь – прежде, чем их связь обнаружилась. Никогда его отношения не длились долго, просто потому, что это было слишком опасно. С Фаустом все обстояло иначе – чем больше времени Вагнер проводил с ним, тем крепче становилась связующая их нить. Фауст нередко пугал Карла и вместе с тем очаровывал его. В черных глазах доктора была сокрыта некая тайна. Любовь пожирала Карла – и в то же время питала его. Он понимал, что Фауста, вероятно, ждала гибель, но не мог бросить его, не мог оставить одного в этих подземельях.

Карл запрокинул голову и простонал. Это невыносимо! Если он повернет налево, его ждет свобода. Вместе с Фаустом исчезнут и те злосчастные письма. Возможно, огонь, что сжигал его изнутри, когда-нибудь угаснет. Если же повернуть направо…