Севастополь. История страны в лицах

В той же степени соответствовал предшествующей карьерной стратегии и поступок младшего из братьев – будучи командиром одного из четырех линкоров Балтийского флота, в феврале 1917 года он сумел сохранить порядок на своем корабле: на его «Петропавловске», насколько можно судить, не было убийств офицерского состава и, видимо, не случайно его корабль не упоминается даже в советских книгах о «революционном» Балтийском флоте в 1917 году[90]. Можно предположить, что тот круг офицеров, который твердо стоял за сохранение порядка на кораблях и иерархию, не собирался подчинять свою деятельность революционным «матросским» структурам, и дело было здесь, скорее, в институциональном конфликте, чем просто в идеологическом неприятии большевиков, тем более, в условиях продолжавшейся войны.

Кирилл Назаренко предполагает, что выбор Евгения был неокончательным, ситуативным, многие офицеры ждали падения большевиков в течение 1918 года (об этих же ожиданиях офицерства пишет А. Ганин[91]), в дальнейшем же на службу старшего брата Беренса большевикам «верой и правдой», мог повлиять элементарный страх:

«Видимо, важной вехой становится расстрел Алексея Щастного (июнь 1918 года), который вывел суда из Гельсингфорса и через полтора месяца был расстрелян по приговору советского суда. Правда, на мой взгляд, а у меня скоро выйдет книга – политическая биография Щастного, он был реальным заговорщиком. Но для Беренса это могло быть уроком – большевики могут не только разогнать и уволить, но еще и расстрелять».

Напугать Евгения Беренса, как и многих других морских офицеров, могла не только история с Щастным, но и с другими дореволюционными руководителями Балтийского флота, с теми же Развозовым и с Бахиревым – о которых шла речь выше.

Однако деятельность Евгения Беренса в годы гражданской войны наталкивает, скорее, на вывод о его парадоксальной неуязвимости и большой свободе в действиях, чем на мысль об его «испуге».

* * *

В годы гражданской войны Евгений Беренс занимал три должности, две из них – последовательно: с ноября 1917 года по апрель 1919 года – начальник Морского генерального штаба, с апреля 1919 по февраль 1920 года – руководитель Морских сил республики (т. е. Рабоче-крестьянского красного флота). Назначение на вторую должность было связано с внезапной смертью первого руководителя РККФ – также дореволюционного кадрового офицера, контр-адмирала Василия Альтфатера.

Почему Беренс был уволен с должности руководителя РККФ в феврале 1920 года – не известно, с этого момента его функции в основном представительские (участие в международных конференциях, с 1924 года – военно-морской атташе).

Параллельно своей должности начальника Морского генштаба, с мая[92] по сентябрь 1918 года Евгений Беренс входил в состав Высшего военного совета республики. Сам совет возник в марте 1918 года, т. е. Беренс попал в него не с самого начала (в отличие от Альтфатера). После преобразования Высшего военного совета в Реввоенсовет республики в сентябре 1918 года Беренс оказался за пределами нового коллегиального органа (в отличие от того же Альтфатера).

В советской литературе подчеркивалась большая роль Евгения Беренса в военных успехах большевиков в годы гражданской войны. Среди них, в первую очередь, – спасение Балтийского флота от захвата немцами в марте 1918 года (Ледовый поход), затопление Черноморского флота по указанию Ленина от тех же немцев в июне 1918 года (затопление получилось частично, т. к. часть кораблей ушла от затопления из Новороссийска в Севастополь), а также преобразование морских флотилий во флотилии озерные и речные летом 1919 года[93].

Из публикаций советского времени о Беренсе складывается впечатление о нем как о человеке, который – как говорилось в одном из некрологов – «был одним из тех честных военных беспартийных специалистов, которые с первых же дней Советской власти примкнули к революции и отдали свои богатые знания и опыт на служение трудящимся».

Однако, очевидно, старший из братьев Беренсов был не так прост.