Северянин (СИ)

          Нежное свежее мясо источало сладкий запах костра, хмельная бражка весело плескалась в грубой глиной кружке, нехитрая песня лихо струилась по дому, и Норд счастливо и довольно глядел на улыбающегося друга. Было как-то на редкость хорошо и спокойно. Даже во владениях Ивара он не мог так расслабиться. Не хватало там простоты, незатейливости. А Норд хоть и рос в доме тэна, а все был ближе к крестьянам.

          — Сделай что-нибудь со своим лицом, — жарко дыхнул в ухо Торвальд.

          — Зачем?

          — Ну, ты весь такой счастливый-умиротворенный сидишь… так и хочется куда в сторонку оттащить, да как следует…

          — Тише, ты! — шикнул Норд. — Думай, чего болтаешь.

          — Да не слышит ж никто, — Торвальд присел.— А может, правда, пойдем уже? Хозяева нам, добрые люди, комнату отдельную дали. И болтать все, что вздумается, можно будет, да и не только болтать…

          Норд раздраженно ткнул Тормода локтем в бок:

          — Куды ты так спешишь, неугомонный? Посиди чуток, поешь вот, попей. На хозяйку посмотри, дурень. Где еще красоту такую увидишь, а? Правду сказал Ивар… звезда!

          — Нет, каков наглец! — возмутился Торвальд. — Я ж ревновать буду!

          — Что? — захохотал в голос, шептавший до этого Норд.— Точно дурень! Я ж ничего не говорю, когда ты морем любуешься иль еще чем…

          — Не надо ли чего нашим любезным гостям? — подплыла хозяйка дома, первая краса Лундара. Колыхнулись необычно темные, лишь слегка отливающие медью волосы, сверкнули зеленые, как море в сумерках, глаза.

          — Благодарим, все просто великолепно. И угощение, и общество!

          Гудрун улыбнулась:

          — Сразу видно, высокие гости, с конунгом водились. Как губы разомкнут, речи сладкие, что мед, польются.

          — Да этот, — кивнул на Норда Торвальд, — кого хошь заболтает.

          — И это тоже дар богов.

          — Но не сравнимый с тобой, хозяйка. Сияние твоей красоты всю Норвегию греть может.

          — И от красоты, порой, бед больше, чем радости.

          — И все же… глядишь на тебя, и душа поет!

          Торвальд тихо рыкнул и, заискивающе глядя на Гудрун, затараторил:

          — Ты уж извини, хозяюшка, да устали мы шибко. Позволь спать отправиться.

          Гудрун удивилась, но отвела гостей спать, одеяла дала.

          — Ты чего творишь? — рыкнул Торвальд, прижимая Норда к стене. — Согреет тебя красота ее? Лучше меня согреет?

          Губы к губам, тело к телу, глаза в глаза, дыхание сбито.

          — Знаешь же… что нет…

          — Неуж? — наигранно удивляется Торвальд и целует. Стискивает плечи, гладит грудь, опускает руку вниз, приподнимает край рубахи, скользит пальцами вдоль кромки штанов. Резко развязывает шнурок, тянет штаны вниз, кладет ладонь на пах, легонько сжимает. Отстраняется и пытается отойти. — А может, вернемся? Ты же не хотел… спать.

          Норд закатывает глаза и шагает вперед, толкает Торвальда, валится за ним на постель.

          — Ну чего ж ты хочешь-то, а? Чтоб я тебе говорил, какой ты красивый? Что у тебя тело, как у бога? Как у Тора, с мускулами, натренированными в кузне. Или что у тебя самые мягкие волосы, в которые хочется зарыться пальцами, за которые хочется потянуть, чтоб ты задрал свою голову, и можно было прижаться губами к твоей шее… А да, конечно, губы… сладкие, вкусные… не оторваться. И самое главное… горячие… ты весь горячий. Такой жар ничем не затмишь… Ты хочешь, чтоб я так говорил? Или все же не гово…

          — Хватит болтать, — прохрипел Торвальд и прижал Норда к груди, начал вылизывать щеки, подбородок. Норд прикрыл глаза, откинулся на спину, расслабляясь. Как же хорошо… Только штаны на коленях сбились, мешают! Брыкнув ногами, он их скинул, полез раздевать Торвальда. Тот вроде и помогать ринулся, но почему-то только мешал.

          — Еще будешь перед всякими кралями соловьем заливаться? — шипит Торвальд, вытаскивая из походного мешка мазь.

          — Буду, — посмеивается Норд, раздвигая ноги.

          — Не… смей! Никогда! — сбито шепчет викинг, резко входя.

          — Еще чего! — тихий вскрик, толчок навстречу.

          — Даже смотреть не смей!

          Норд хочет ответить, хочет! Но не может: язык не слушается, тело само движется. А потом — уже не важно. Потому что нет ничего лучше, чем вот так, вымотанным, но счастливым, засыпать, прижимая к себе горячее потное тело.

          Чего Норд уж никак не ожидал, так это холодного серого тумана, возникшего словно из ниоткуда и сомкнувшегося вокруг знакомой плотной пеленой. Норд пару раз тряхнул головой, больно ущипнул себя за запястье и что было мочи крикнул, надеясь проснуться. Боль прошла, вопль улетел в пустоту, но туман не исчез.

          Подобные видения уже многие годы не посещали Норда, но уверенность в том, что пока не увидишь положенного, не очнешься, была крепка. Норд горестно вздохнул: ему отчаянно не хотелось смотреть, что бы ни собирались показать, но… но ведь раньше зачарованные сны помогали.

          — Ну, давай! Давай уже! — поторопил Норд. Ответа ожидаемо не пришло, и Норд неторопливо побрел сквозь дымку.